Часто, когда я уходил на поиски горилл, Кей оставалась в Кабаре, шила, стряпала, занималась хозяйством. Кроме того, она ведала всей корреспонденцией экспедиции. Вот ее описание обычного дня:
«Стоя на горке у нашего домика, я смотрела, как Джордж пересекает луг, останавливается, машет мне рукой и исчезает среди деревьев. Тогда я шла обратно домой, садилась на стул у печки, наливала себе чашку кофе и обдумывала дела. Мой день уходил на то, чтобы следить за деятельностью Андреа и печки. Оба они предпочитали лениво дымить. Выпив кофе, я звала Андреа и пыталась привести его в деятельное состояние. Ему полагалось каждый день рубить дрова. Но он не любил ходить один в холодный, мокрый лес и радовался любой отсрочке, например необходимости вырыть еще одну помойную яму или зарезать и выпотрошить курицу, которую я потом весь день варила на слабом огне, чтобы она стала помягче. Если небо обещало ясную погоду в течение ближайших часов, а бочки были полны дождевой водой, затевалась стирка белья. Вода в бочках была нестерпимо холодной, и я вливала в корыто чайник кипятку, главным образом с психологической целью. Какая бы ни была стирка, большая или маленькая, она занимала у Андреа часа полтора. Иногда нужно было выстирать брюки, рубашку и три пары носков; иногда белья бывало раза в три-четыре больше — все равно! Каждый предмет старательно намыливался и терся, при этом мыло истреблялось в таких количествах, что наконец пришлось выдавать его по норме. Сперва Андреа никак не мог понять, как употреблять прищепки для белья, и я сама развешивала выстиранные вещи. Это заставляло его немножко поторапливаться. Думаю, что он тайком практиковался с прищепками, и когда однажды мне надоело ждать очередной порции белья и я пошла прогуляться, то, вернувшись, увидела, что он сам все развесил, правда, довольно неумело, прихватив каждый предмет несколькими прищепками».
Иногда я сидела неподалеку, пока Андреа на корточках трудился у корыта. И он, и я старались узнать что-нибудь о жизни друг друга. Приходилось идти в домик за словарем суахили и после значительных трудностей нам удавалось провести небольшую беседу:
— У мадам есть слуга в Америке?
— Нет, в Америке у меня машины, которые стирают и убирают.
— …У-х-х-х-х. В другой раз:
— Андреа, у тебя есть жена?
— Нет, мадам. Стоит много франков.
— Сколько?
— Три тысячи франков, мадам. А сколько франков в Америке?
— Нисколько франков. В Америке жена задаром.
После этих слов раздавалось изумленное «ух-х-х-х!» и наконец:
— Бвана и мадам возьмут Андреа в Америку?
Приспособив Андреа к какой-нибудь работе, я принималась за свои собственные дела. Сперва вытрясала спальные мешки, а иногда вешала их проветриваться во дворе. Добавив таким образом перьев и пыли к накопившемуся на полу мусору, я брала щетку и без труда заметала все это в многочисленные щели в деревянном полу. Один раз мы набрали лишайника и законопатили щели, надеясь таким образом избавиться от холодных сквозняков, но всякий раз, когда Андреа подметал пол, он старательно выковыривал лишайник. Потом наступала очередь фонарей; я предпочитала чистить, заправлять и чинить их собственными руками, так как это была слишком большая ценность, чтобы ее доверить нашему нескладному Андреа.
Очень много времени занимала починка вещей. Каждую пару носков Джорджа приходилось штопать по многу раз. Его штаны, штормовка и даже рюкзак постоянно нуждались в ремонте. Мне думается, что я переделывала его любимую темно-зеленую штормовку по крайней мере раза два. Даже с помощью наперстка не удавалось проткнуть иголку сквозь плетеные ремни рюкзака. Приходилось делать это, уперев иглу в стол и обеими руками натягивая на нее материю. При этом всегда прокалывались пальцы.
Пироги были в нашей жизни событием. Дело было даже не в том, какими они, в конце концов, получались. Было интересно пробовать всякие новые способы сочетания составных частей, стараясь обойтись тем, что имелось под рукой. Так как мы жили на значительной высоте, приходилось ко многому приспосабливаться, а капризы походной печки — «чудо» еще больше усложняли дело. «Чудо» надо было сбалансировать на примусе, который в свою очередь надо было поставить в устойчивое положение на неровных досках пола, употребляя для этого щепочки и кусочки бумаги, подсунутой под его ножки. Как-то раз я поставила примус на большой стол, но едва мы прошли по комнате, стол дрогнул и «чудо» свалилось.