* * *
Подушка накрылась в самый неподходящий момент. Впрочем, они всегда выходят из строя невовремя. Речь идет, естественно, не о той подушке, на которой спят по ночам, а о банальной воздушной подушке автобуса марки "Икарус 260-П", в просторечьи - Пешки. Видимо, красавице двухдверной очень не хотелось расставаться с водителем на ночь. Ревнует, что ли? Так ведь не должна, парень он холостой, не к жене убегает. - Сережа наш, между прочим, - с укоризной попенял машине Саша Трофимов, - посимпатичней будет, повиднее. Бабник к тому же. Вот его бы и ревновала! Зануда. Для очистки совести он вышел и направился к заднему мосту. От колес яростно шипело, словно кто-то старался свистнуть в два пальца, но никак не получалось. Трофимов открыл лючок перед правыми задними колесами, сдернул тягу уровня пола - неизменно грязный кусок ржавого прута с двумя заросшими мхом резинками на концах - и перевернул рычаг воздушного крана в верхнее положение: хоть давление из рессиверов сбрасывать не будет. - Ты понимаешь, свинья, что я так без зарплаты останусь? - высказался Саша. - Даже не покраснела, подлюка. - Товарищи пассажиры, - поднялся он на первую ступеньку и заглянул в салон, - к сожалению, автобус дальше не пойдет. - Как это не пойдет?! Почему?! Да что это такое, как вечер, так до дома не доехать! Хоть до остановки довезите! Почему из парка на ломаном автобусе выезжаете?! Чтоб избавиться от криков, Трофимов взял подстилку, кинул поближе к колесам и с умным видом полез под брюхо машины. Все эти вопросы пассажиры задают всегда, при каждой поломке. Можно подумать, водитель специально песочек в подшипники подсыпает. Саша терпеливо лежал на спине и вспоминал Костика с тридцать четвертого маршрута: его сегодня бабка пытала - почему полтора часа автобуса не было. А там круг двадцать минут, он мимо этой старушенции пять раз проезжал! А разве докажешь чего? Фиг! Только жалобы строчат. Как хорошо было бы работать, не будь на маршрутах пассажиров! - Хэй, зэмлак! - постучал кто-то по ботинку. - В чем дело? - высунул Саша из-под машины голову. - Скажи, зэмлак, гдэ улыца Ора Джани, Кидзэ? - Какая? - Ора Джани, Кидзе. - Без понятия! - Трофимов попытался уползти обратно, но смуглый сын знойного юга застучал по ботинку с энергичностью швейной машинки: - Э-э, зэмлак, ты там эздишь, точно эздишь! Шэстэсат чэтвэртый сказали! - Не знаю... - засомневался Трофимов, - Какая, говоришь? - Ора Джани, Кидзе! Два часа эж-жу! - Какая? - Ай, зэмлак, Ора Джани... - Постой... Орджоникидзе, что ли? Так остановку назад была! - Ай, зачэм не гаварил?! Два часа эж-жу! - Южанин театрально вскинул руки и зашагал вдоль тротуара. Еще немного выждав, Саша заглянул в окно салона. Кажется, все разбрелись. - Ох, накатают сегодня на меня жалобу! - вслух подумал Трофимов. - А может, и нет. По Новоизмайловскому проспекту еще один автобус ходит, да и троллейбус тоже, а на кольцо, к платформе, в такое время никто не ездит. Он вернулся за руль, вытер руки, погасил свет в салоне. Рядом, противно визгнув тормозами, остановилась двести тридцать пятая ГМПешка - то бишь "Икарус" с гидромеханической коробкой передач - передняя дверь, опять же с визгом, распахнулась: Антошка с шестьдесят третьего маршрута. - Что у тебя? - крикнул Антон. - Подушка гавкнулась! - Как? - Как-как, еду, вдруг - бабах! Бум-бум-бум... Как они еще накрываются? - Понятно. "Возвратом" пойдешь? - Не-е, я теперь тут жить буду! Места хорошие, воздух свежий. Ночью костерок разведу, прохожего отловлю, на вертеле зажарю. Романтика! - Понял, оставь чуток жаркого, утром подъеду, пикник устроим! - Заметано! - Ну, до завтра! - Пока! - Саша закрыл форточку и еще раз протер руки. Антону хорошо трепаться, он через час машину на БАМ поставит и домой, баиньки. А ему с автобусом корячиться. Теоретически сейчас нужно было звонить в парк и брать "возврат" по технеисправности. Но тогда за последний круг снимут премию за регулярность движения. Саша считал, что допускать этого не стоит. Он еще раз тщательно протер руки, воткнул вторую передачу и, высоко подскакивая в кресле от каждой кочки, медленно заковылял на станцию. Когда премудрые венгры ставили на автобус воздушную подвеску, то это было гениально: чуть выше давление - автобус поднялся, чуть ниже - осел. Всегда одинаковое расстояние от ступенек до земли, всегда ровно стоящая машина, причем независимо от загрузки. Это было прекрасно. Теоретически. И для теоретических дорог. А на натуральных российских кочках мост гуляет туда-сюда, и подушки отзывчиво выдергиваются со своих гнезд. Вот потому-то везде, где нормальные машины скачут по ямам как кузнечики после получки, "Икарусы" медленно переваливаются, словно гусыня перед родами. И все равно выдергивают подушки. Нет, "Икарус" машина хорошая. Даже очень хорошая! Но - местами. На кольцо Трофимов приковылял примерно в то время, когда и полагалось. Правда, полагалось вернуться от платформы "Воздухоплавательный парк", но зачем придираться к пустякам? Диспетчер сонно черканула в путевке пару слов, расписалась, и, зевнув, помахала ручкой: "До завтра!" Что и требовалось. Трофимов мог ехать в парк с сознанием честно выполненного долга. Увы, сознание это скорости Пешке не прибавило, и в парк она приковыляла не в двадцать три сорок две, а в полпервого. Заявку на ремонт Саша давать не стал - кто ее ночью выполнять станет? Просто загнал свою красотку на яму, скинул рычаг в нижнее положение, выправил по месту нижний край подушки и руками прикрыл щель между резинкой и ее площадкой. Обнаружив, что рычаг упал вниз, наивный венгерский кран уровня пола решил, будто в салон ввалилась толпа народу и стал трудолюбиво загонять в подушку воздух. Резинку раздуло, расперло во все стороны, придавило к площадке - бабах! - и она встала на место. Это был фарт, такое не всегда получается. Минут за двадцать Саша отмыл руки, - и почему в машинах все всегда такое грязное? - а потом погнал Пешку на БАМ, как в просторечье обзывали открытую стоянку. Часы натикали час тридцать три. Приткнув машину в ряд, Саша лихорадочно скрутил зеркала - а то ведь и ноги могут вырасти - запер их в кабине, (час тридцать шесть) добежал до будки охраны, крикнул в дверь: - Двести тридцать восьмую сдал Трофимов! - бросился в медкабинет (час тридцать девять) - Девочки, я трезвый, штамп, развозка... - Беги, поставим. Трофимов кинул путевку на стол, метнулся на улицу и увидел красные габаритные огни уходящей развозки. Час сорок. Ровно через четыре часа ему вставать на работу. - Не грусти, Шурик, - сказал он сам себе, - за полчаса дойдешь. Если бы ты жил в Веселом поселке, положеньице было бы намного хуже. Саша натянул шапку на уши, застегнул молнию куртки до самого горла, надел перчатки и тронулся в путь. Зимняя ночь отличается тишиной. Особенно в городе. Никому не приходит в голову гулять по улицам с магнитофоном в руке, нет мотоциклистов, редко проезжают машины. Далеко растекается над искрящимся снегом желтый свет фонарей, одиноко смотрит с морозного неба круглая луна. За десять минут Трофимов дошел до Пулковского шоссе, пересек его и потопал к кооперативным гаражам. Оттуда работяще затявкали сторожевые собаки. - Счастливые, вас через пять часов спать отпустят, а мне в это время только на линию выезжать. Псины надрывались так, словно их за хвост на партсобрание волокли. Саша показал трудягам язык и направился к стадиону мясокомбината. На трибунах скамейки скрылись под высокими сугробами, и ветер почти бесшумно сметал с них снег на футбольное поле; нервно дрожал фонарь возле пустого табло, тихо и неразборчиво бормотал громкоговоритель. От холода стало пощипывать кончик носа. Ничего страшного. Полдороги уже позади. По темной от высоких тополей дорожке он дошел до ярко освещенного Московского шоссе. Никаких машин, город как вымер. До дома оставалось минут десять. В тишине далеко разносился резкий хруст снега под ногами, кончик носа почти онемел, мороз забирался в хваленые замшевые перчатки. Ноги тоже начали подмерзать. Саша уже миновал детский садик, когда сбоку померещилась тень. Он обернулся, и... - Вот это да-а!.. - вырвалось совершенно невольно. - Что случилось? - Девушка, примерно с него ростом, сверкнула голубыми глазами. Точеный носик, удивленно приподнятая бровь, алые, но явно ненакрашенные губы, безупречное каре серебристо-белых волос и роскошнейшая песцовая шуба до самой земли. - Вот это да! Я и не думал, что на свете бывают такие роскошные дамы! - Правда? - она кокетливо скосила глаза и поправила пушистый воротник. - Еще бы! И не страшно гулять по ночам в такой шубе? - А что со мной может случится? - Соблазнится кто-нибудь, да и украдет вместе с шубой. - Так прямо и украдет? - она звонко засмеялась. - Ты-то ведь не хватаешь. - Мне на работу через четыре часа, боюсь, спрятать не успею. А то бы уже в мешок засунул! И бегом, пока не поймали! - Мешок? - она задумчиво подняла глаза к звездному небу. - Нет, в мешке мне не нравится. - Можно и другое что придумать. Давай, послезавтра встретимся, и я тебя осторожно, культурно украду? - Послезавтра? - Ну, что ты зачирикалась, Синичка? Шутит человек: ночь на дворе, вот и морочит тебе голову спросонок, - услышал Трофимов низкий мужской голос и внезапно понял, что красавица гуляет не одна. Неподалеку ехидно улыбался спортивный русоволосый парень с тоненькими усиками. Он был одет в брюки-дудочки, легкие ботинки и клетчатый пиджак, несмотря на мороз расстегнутый на груди. Парень обнимал за плечо стройную девушку в короткой дубленке. К их компании явно принадлежал и высокий старик с посохом. Старик был в рясе с откинутым капюшоном, длинные, иссиня-черные волосы рассыпаны по плечам, а на грудь опускалась столь же черная окладистая борода. - Шутишь? - переспросила девушка. - Проверим? - предложил Трофимов. Говорил он, конечно, не всерьез, но украсть такую красотку не отказался бы ни один нормальный мужик. Послезавтра? Парень громко засмеялся. Девушка обернулась к нему, потом посмотрела на Сашу: - Нет, послезавтра не получится. Но если ты не забудешь и не передумаешь, и через месяц, в полнолуние придешь на это место... - она многозначительно прикусила губу - То я разрешу меня немножечко украсть... Придешь? Парень захохотал, его девчонка хихикнула, даже дед улыбнулся. - Обязательно! - заявил Трофимов всем им на зло. - Пойдем, Синица, - окликнул девушку старик. Они повернулись и пошли к школе. Девушка немного помедлила: - Значит, через месяц? - и побежала следом. Когда они поворачивали за угол школы, она обернулась и помахала рукой. Саша улыбнулся в ответ - есть же красотки на белом свете - и пошел домой.