* * *
Проснулся Олег за несколько минут до звонка будильника в полуодуревшем состоянии. Нет, он не наелся мухоморов, и не облопался жареной свининой: будучи в своем сне Господом Богом, Олег не просто не нуждался в еде, а физически был не способен принимать ни воду ни пищу. Но уж насмотрелся на разгул страстей досыта, до того, что от зрелища празднества и сам охмелел. И пел со всеми песни, и танцевал под крупными белыми звездами с разгоряченными девками, и ощущал нескромные взгляды женщин; но в конце концов все дорадовались до того, что лыка не вязали, и к утру просто рухнули, кто где был, словно вампиры, попавшие под удар священных солнечных лучей. Даже Дьявол забрался в мягкий высокий стог и завернулся в свой толстый плащ. А Создатель - проснулся. Он встал, нажал кнопку будильника, сладко потянулся. Голова гудела, как с похмелья - похоже, мухоморы вредно не только есть, на них и смотреть опасно. Потом отправился на кухню, заглянул в холодильник и отрезал толстый шмат колбасы: хоть что-то реальное прожевать после бурного застолья. Потом поставил на огонь кастрюлю с молоком для каши и чайник. Отошел к окну. За покрытым изморозью стеклом кружились снежинки. Вяло и неторопливо. Двор - колодец. А на улице наверняка ветрюга хлещет. И снег, несмотря на холод, мокрый и липкий. А еще - грязно-бурый, вылетающий из-под колес машин и насмерть прилипающий к брюкам. Нет, мир, который создал Он, намного лучше. Хотя рамы и были оклеены, от окна все равно тянуло холодом. Зима. Танюшка, например, уже почти месяц с головой под одеялом спит. Как только не задыхается? Вот бы забрать ее с сынишкой в свой сон хоть на пару часов! Отогреться, позагорать, подышать свежим воздухом. Искупаться в теплом прудике, наконец! Но - никак. А жалко. Так хочется подарить своим капельку лета... Олег залил кипятком растворимый кофе, убавил огонь под молоком и понес чашку в комнату. А когда жена замурлыкала от бодрящего аромата, предложил: - Давай в Ботанический сад сходим? В тропическую оранжерею? - Пошли, - немедленно согласилась Таня. - Только когда? Ты работаешь каждый день чуть не до полуночи! - Ну, как на выставку наши ювелиры свалят, так и отправимся. Прогуляю пару деньков - никто не заметит. - Ура-а! Папка дома будет! - Танюша выпростала из-под одеяла руки, призывая мужа в объятия.- И когда выставка? - Через пять дней. - Олег прижал правую руку к груди, а левую клятвенно вскинул над собой: - Пять дней, а на шестой - гуляем!
МАРТ
Деревню они покинули только на второй день. Точнее - ночь. После бурного празднества селяне зашевелились только к вечеру. Вставали, покачиваясь, подбирались к столу, жадно отпивались соком, уже начинавшим бродить после двухдневного пребывания на солнцепеке. Сил пожевать жаренной свинины хватило только у пяти - шести человек. Остальные просто расползались по избам, где, по всей видимости, падали в постель. Про гостей никто и не вспоминал. Восседая во главе "банкета" в гордом одиночестве, Создатель обозревал место торжества, больше похожее на поле битвы. Наконец, из стога выполз слегка опухший Дьявол. Встретившись с Олегом взглядом, слуга мгновенно угадал желание повелителя и минут через двадцать оба они уже покачивались в седле. Ночь в здешнем мире отличалась покоем: ни единого звука, ни малейшего шороха. Глухой топот копыт по мягкой дорожной пыли разносился, словно грозный голос там-тама, а дыхание коней - словно рев драконов. Вверх-вниз стремились десятки крупных звезд, размером заметно уступающих земной Луне, но по яркости ее весьма превосходивших, и поля вокруг были освещены куда лучше питерских полуночных улиц. Воздух казался прохладным, но не холодным. Просто тело отдыхало от избытка солнечного тепла. "Ай да я, ай да молодец, - подумал Олег, - классный я все-таки мир придумал. Курорт. Самому себе завидно. Целый мир, прекрасный мир! И я его Создатель!" В ночной тиши они благополучно миновали две спящие деревни, но вскоре над горизонтом взметнулось ослепительное светило, потом еще одно, еще, и настал день. А вместе с ним и безмерный восторг жителей третьей деревни. На этот раз буйный праздник не вызвал у Олега восторга. Понаблюдав, как объевшиеся мухоморов селяне быстро теряют разум, он пересел за стол к слуге: - Слушай, Дьявол, мы что, так и будем проводить дни на попойках, а к морю красться по ночам, словно тати какие? Неужели нельзя проехать спокойно, без всех этих... торжеств? - Все в твоей власти, Создатель, но только тогда ты не получишь в этом мире достойной встречи. - Спасибо, дорогой, но "достойной встречи" я уже накушался - во! - Олег красноречиво провел ладонью по горлу. - Мы двигаемся по главной торговой дороге, Создатель. Через самое сердце пахарьских селений. Можно повернуть и объехать селения по кружному пути, по границе с голодными землями. Жизнь там более опасна, а люди угрюмы, насторожены и не умеют радоваться жизни. Путь удлинится на пару дней, но никаких застолий нас не ждет. Гарантировано! - Ты убедил меня, рогатый. Тем паче, что если без праздников, то кружной путь будет короче прямого. - Твоя воля - закон для этого мира, Создатель. - Вот и хорошо. А теперь, пожалуй, я последую твоему вчерашнему примеру и заберусь в какой-нибудь стожок отдохнуть. Этого никто уже явно не заметит. Разбуди меня, когда рассветет. Олег встал из-за стола, огляделся кругом. На него и вправду никто не обращал внимания. Селяне играли в жмурки: несколько парней с завязанными глазами и растопыренными пальцами бегали по огороженной улице. Время от времени им в лапы попадались девицы, которые визжали - то ли от страха, то ли от удовольствия, - но легко вырывались, и охота продолжалась снова. Олег прошел вдоль плетня, открыл ближайшую калитку, миновал несколько яблонь с низкими густыми кронами. Показался дом. Точнее, мазанка. Почти вся побелка с нее уже сползла, а местами и глина обвалилась, обнажив решетчатый каркас. Солома крыши торчала неопрятными клочьями. В такой дом и входить-то не хотелось. Создатель сунулся в низкий покосившийся сарайчик рядом, и тут же шарахнулся назад от дружелюбного, но неожиданного хрюканья. Но должен же здешний хозяин держать где-то сено для домашней скотины! За свинарником обнаружились длинные и опрятные - не в пример дому - грядки. За ними еще сарайчик. Курятник, наверное. Шум гульбы сюда не доносился. Тихо, покойно. Пахнуло осенью: свежескошенная трава оказалась за домом. Ее разложили толстым, рыхлым слоем на просушку. Олег тут же сгреб себе на постель огромную кипу и бухнулся в нее лицом вниз. - Создатель, - послышался шорох рядом, - Создатель, я готова для тебя на все... Олег поднял голову: высокая белокурая женщина, призывно улыбаясь и поворачиваясь то одним, то другим боком, расстегнула ворот платья, жеманно спустила его с плеча, обнажилась до пояса, простонала: "О-о, Создатель!"; медленно покачивая бедрами полностью выбралась из одежды, с многозначительной неторопливостью опустилась на землю, развела в стороны колени и... громко захрапела. - У-у, не могу больше! - взвыл Олег. - В обход, только в обход! Он сгреб в охапку как можно больше травы, ушел под яблони и лег там. С улицы доносилось девичье пение. Можно было подумать, что там продолжается праздник.
* * *
По мамочкиному отрывному календарю Трофимов узнал, что полнолуние ожидается четвертого марта. Вооружившись безвкусной, хотя и импортной, шоколадкой, он за неделю стал канючить у Вали, диспетчера седьмого парка, наряд на сорок девятый маршрут. В четверг, пожав плечами, Валюша отправила его на Двинскую улицу. Довольный, как слон после купания, Саша выменял в кладовке картонки с шестьдесят третьим и сто шестнадцатым маршрутом на два комплекта досок на сорок девятый и пятидесятый - и отправился работать с присущей автобусникам аккуратностью. Однако в половину первого ночи, причесавшись и переодевшись, вместо последнего рейса к Финляндскому вокзалу Трофимов рванул на площадь Победы. Безусловно, такая выходка могла выйти боком, а то и увольнением, но уж очень хотелось выпендриться перед Синичкой. По Московскому шоссе он проскочил до мясокомбината, развернулся и медленно поехал вдоль правого поребрика. Хотя март и считается первым весенним месяцем, по погоде этого не скажешь: вдоль дороги лежали черные от грязи, закопченные, окостеневшие за зиму громадные сугробы, пронзительный ветер забирался холодными щупальцами даже в хорошо прогретую за день кабину, размолоченные днем лужи к вечеру смерзлись бурыми зубчиками и громко трескались под колесами. Синичкину компанию Трофимов увидел, когда она пересекала шоссе перед пустынной площадкой ГАИ. Посигналил. Синичка тут же запрыгала, размахивая руками. Остальные просто повернулись к автобусу, а когда машина остановилась, чопорно, словно заслуженные пенсионеры, вошли в переднюю дверь. Дед, пригладив неправдоподобно черные волосы, уселся сразу перед дверью, поставив посох между ног, а парень с девчонкой устроились в середине салона. Синичка опасливо покосилась на старика и юркнула в кабину. - Поехали? - спросил Саша, усадив девушку на воздушный фильтр, по размерам вполне заменяющий табуретку. Синичка кивнула. - На Васильевский остров? - Да, он так называется. Мы доедем? - А как же! - Трофимов выжал сцепление и включил передачу. - Постой, - она оглянулась в салон, встала, обняла Сашу и крепко поцеловала, - теперь можно. В салонное зеркало Саша увидел, как парень погрозил Синичке пальцем, а потом обнял свою девушку. - Он что, ревнует? - спросил я. - Яр, что ли? Да ему кроме Млады никто не нужен! - Яр - это имя? - Нет, но Ярополком его звать не надо. Если имя вслух произнести, то сглаз разбудить можно. - А Младу как называть, если не по имени? - Млада - это не имя, просто мы ее так зовем. И дедушку звать не Велемиром, и меня не Синичкой. Кстати, а ты Саша или нет? - Саша. - Трофимов притормозил, пропуская несущийся с Новоизмайловского проспекта на красный свет "мерседес", свернул на Краснопутиловскую улицу, и успел обдумать за это время одну мысль: - Хотя, может, и нет. По паспорту я Александр. А ты что, серьезно в сглаз веришь? - Нет, не верю, - звонко засмеялась она, - а ты хочешь знать мое имя? - Да ладно, - отмахнулся Трофимов, - тайна так тайна. Главное, сама не исчезни. - Сашок, - улыбнувшись, тихо позвала она. - Я тебя очень люблю... - Я тебя тоже люблю, - не очень естественно ответил Трофимов. За рулем трудно разговаривать на подобные темы. Проехав по проспекту Говорова до Балтийского вокзала, автобус вышел на сорок девятый маршрут, и теперь, до Девятой линии Васильевского острова, бояться было нечего, даже если какой-нибудь стукач заметит идущую не по графику машину. - Какое место на Васильевском? - повернулся Саша к Синичке. - Рядом с морем... с заливом. - Отлично, сделаем. Доехав до Малого проспекта, он остановился, поменял маршрутный номер с сорок девятого на пятидесятый, мысленно перекрестился и повернул налево. Синичка, которая всю дорогу не отрывала от Трофимова глаз, заволновалась, а когда Пешка поравнялась со Смоленским кладбищем, встала: - Вон туда! - Она показала дальше вдоль по проспекту. - И направо. Трофимов повернул за кладбищем, проехал почти до самого отделения милиции, двухэтажный домик которого гордо торчал посреди пустыря, и остановился: - Здесь? - Да. - Она открыла дверь кабины. - Ты пойдешь с нами? - Нет, не могу. Заправиться надо, да и бросать машину не стоит, еще заинтересуется кто. Я скоро вернусь. Если вас не будет, то остановлюсь чуть дальше, - Саша показал на перекресток, - около улицы Нахимова. - Ну ты буйвол! - вломился в кабину Ярополк и довольно больно, хоть и по-дружески, треснул Трофимова кулаком по плечу. - Такую громаду сдвинуть! Как перышко! А по виду не скажешь. Как только смог? - Что смог?! - Она неслась, как волк за зайцем! А ты одной рукой - туда, сюда! И послушна, как овечка! Дед, аки коня за узу вел! - Пойдем, - спокойно скомандовал старик, первым покинул салон и пошел в сторону отделения. Синичка быстро чмокнула Сашу в губы и устремилась следом за ним. Немного проводив всех их взглядом, Трофимов включил вторую передачу, тихонько тронулся с места, за несколько секунд догнал их, пару метров проехал рядом, потом увеличил скорость и рванул к кольцу "пятидесятого", на заправку. На Наличной улице, из уличного телефона-автомата, он позвонил в парк, соврал, что стоит у моста Лейтенанта Шмидта с пробитой подушкой, и попросил возврат по технеисправности. Сонный женский голос сказал: "Еж-жай", и Трофимов спокойно отправился дальше. Теперь его опоздание с линии никого беспокоить не должно - поломка официально зафиксирована. В очереди на заправке маялось всего трое - два "КАМАЗа" и "Volvo"-дальнобойщик, но последний ухитрился залить в неведомые емкости аж полторы тонны соляры, и в итоге полчаса Саша все-таки потерял. Когда Пешка остановилась на углу Беринга и Нахимова, там еще никого не было. Трофимов успел подмести салон, навести порядок в "бардачке" и, не смотря на морозный ветер, отчистить щетки от намерзшего снега, когда увидел своих новых знакомых. Шли они на этот раз устало, с трудом переставляя ноги по жесткому насту. Яр поддерживал Младу, обняв ее за талию, Велемир и Синичка держались за руки. - Где вы так умаялись? Саше никто не ответил. Они расселись по своим местам, Синичка забралась в кабину. Трофимов пожал плечами, сел за руль. Синичка угрюмо смотрела в пол. - Да что случилось-то? - Понимаешь, - она не отрывала взгляд от пола, - там могилы, - девушка показала в сторону реки Смоленки. - Знаю. - Он тронул машину с места, осторожно объехал открытый люк и стал набирать скорость. - Там кладбище. - Ты не понял, - Синичка подняла голову, губы ее дрожали, - они не на кладбище, они под домами. Это плохо. Это тяжело... - Не может быть... Синичка не ответила, она закрыла лицо ладонями и заплакала. Саше очень хотелось прижать ее к себе, приласкать, поцеловать, просто погладить по голове, как маленького ребенка, успокоить. Синичкины слезы жгли душу, но бросить руль он не мог и пытался успокоить словами, убедить, что она ошиблась, что могил под домами быть не может, а если и были, то перед строительством их наверняка перенесли. И плакать совсем не нужно. Плакать бесполезно. И что он ее очень любит. Постепенно Синичка успокоилась. Она не улыбалась, не разговаривала, но хотя бы не лила слезы. Саша тоже замолчал, не желая лезть ей в душу. Так, не проронив ни слова, они доехали до стадиона мясокомбината. - Спасибо, Саша, - наконец заговорила девушка. - Уходишь? - Он остановил Пешку. - Уже? - Ты меня любишь, - опять не столько вопросительно, сколько утвердительно произнесла она. - Да, - сказал он. - И я, - наконец-то улыбнулась Синичка. Саша взял ее за руку, потянул к себе. От поцелуя она уклонилась, но напомнила: - В полнолуние. Здесь. И выбежала на улицу. Яр и Млада уже исчезли. Последним выходил старик. Опираясь на посох, он медленно спустился по ступенькам, одобрительно похлопал по двери автобуса: - Вы делаете хорошие вещи. - Посох с хрустом вошел в наст, Велемир оперся на него и жестко закончил: - Но дома на костях строите зря. Они прочнее, но в них не бывает счастья. Он спустился на дорогу и пошел к деревьям.