— Напиши печатными буквами. Потом возьми это все и положи под пресс из шести книг, и тогда, считай, дело в шляпе. Крапп просто обалдеет — тут хоть стой, хоть падай.
Мэри плакала, ложась спать, потому что рядом не было мамы, чтобы укрыть ее как следует. Вместо этого с ней посидела Бабуля, и наконец Мэри задремала. Мы с Джимом поднялись наверх. Когда в доме воцарилась тишина, я выбрался из кровати, прокрался к Джиму и постучал в открытую дверь его комнаты.
— Ну? — сказал он и открыл один глаз.
— Кажется, я знаю, кто бродяга, — прошептал я.
— Заходи.
Я сел в ногах его кровати, рассказал о человеке в белом автомобиле и о том, что произошло в библиотеке. Когда он узнал, что старик нюхал мой свитер, то сделал глубокий вдох через нос, закатил глаза и протянул:
— Деликатес.
— Я тебе точно говорю — это он. Днем он разъезжает на этой старой машине, а ночами шастает по задним дворам, ищет зазевавшихся ребят и похищает. Держу пари, это он украл Чарли. И еще я думаю, он кто-то вроде злого духа.
— Злой дух вряд ли стал бы ездить в машине.
— Да, но не забывай, что сказала монахиня: дьявол ходит по земле. Может, он устает ходить и тогда садится за руль.
— Слушай, так значит, от него всегда пахнет дымом? Сестра Джо говорила, что именно так и можно узнать дьявола при встрече. Она сказала, что от него будет пахнуть адским огнем. А как пахнет огонь? Разве что дымом.
Это стало для меня откровением. Я вздрогнул и больше не чувствовал себя в безопасности — даже здесь, в доме, рядом с Джимом. Этот старик мог оказаться где угодно — вдруг он прислушивается, прижавшись к стеклу, или крадется к окну подвала?
— И кто же этот тип? — спросил Джим. — Где он живет?
— Я не знаю его имени. Помнишь тот вечер, когда мы вытащили мистера Бла-Бла-Бла на улицу? Тот тип, что остановился и вылез из машины, — это он и есть.
— Зловещий у него был видок. И раньше я его в городе никогда не видел. — Джим зевнул и улегся на свою подушку. — Нужно выяснить, кто он такой.
— А как? — спросил я.
Мне пришлось немало просидеть в тишине, прежде чем последовал ответ:
— Как-нибудь.
Брат отвернулся. Я знал, что он уже засыпает.
Антенна всю ночь безбожно скрипела. Я вертелся с бока на бок, думая о человеке в белом автомобиле, о страхе, охватившем меня в библиотеке, о груди миссис Хайес. Я чувствовал, как зло подкрадывается с каждым днем все ближе и уничтожает мой мир, словно очень медленный взрыв. Я просыпался и снова засыпал, и так все время, а за окном по-прежнему было темно. Когда я проснулся в третий раз, мне показалось, что в банках из-под лимонада брякают камушки. Согласно плану, надо было спустить Джорджа на того, кто возится с лестницей, но единственное, что я сделал, — свернулся калачиком.
Пугающие призраки темноты
Следующий день — а это был Хеллоуин — выдался ясным и холодным, сверкало голубое небо. Маме нужно было рано уходить на работу, а потому завтрак нам готовила Бабуля. Джим сказал мне и Мэри, чтобы мы попросили овсянку вместо яиц: последние потом можно стащить и кидаться ими вечером на улице. Мэри явно пришла в возбуждение — не изображала Микки, не считала, не выделывалась на свой обычный манер. Вместо всего этого она выпытывала у Джима, что будет происходить этим вечером. Ей в этот год впервые позволили идти с нами — без мамы. Бабуля подала нам свою отвратительную овсянку — комки дымящейся дряни, хотя и с изюминками внутри; мы все с трудом запихали ее в себя.
— Цель — набрать как можно больше конфет, — сказал я Мэри. — Ты должна собирать конфеты. В обертке. А лучше всего — шоколадки. «Херши» или «Милки-вей». «Мэри-Джейн» — тоже неплохо, хотя есть опасность, что ты их сомнешь и выдавишь начинку. Маленькие коробочки «Гуд энд пленти», «Дотс», «Чоклат-бебиз», упаковки резинки — все сгодится. Можно и дешевые конфетки в тонкой обертке, лимонад, жженый сахар, лакричные конфеты. Их обычно дают люди, которые на мели. Но что с них возьмешь? Они ведь хотят как лучше… Не ешь сласти без обертки, кроме инжира мистера Барзиты. Кто-нибудь может кинуть яблоко в твой мешок. Яблоки есть не надо, но ими можно кидаться, так что они тоже сойдут. Бывает, кто-нибудь дает выпечку. Ты ее не ешь — неизвестно, что они сунули внутрь. По виду это может быть самый расчудесный кекс с шоколадной глазурью и ириской на верхушке, но кто знает, может, начинка из какого дерьма. Бывает, люди кидают в мешок цент. Ну, цент есть цент… Всегда оставайся где-нибудь рядом, чтобы мы тебя видели. Если кто пригласит в дом — не ходи. Когда мы говорим, что нужно бежать, — беги, потому что могут прийти другие ребята и закидать нас яйцами. Если услышишь крик: «Эпиляторная бомба!» — беги со всех ног.
— А что такое эпиляторная бомба?
— Ее начиняют той химической дрянью, которой женщины удаляют волосы с ног. Ребята наливают ее в воздушный шарик и бросают. Если угодит в голову, то все волосы выпадут. А в глаза попадет — ослепнешь на время.
Мэри кивнула.
— Я тебе сегодня вечером дам два яйца. Храни их, пока не встретится тот, в кого тебе захочется запустить. Целься в голову, потому что если попадет в пальто, то, скорее всего, отскочит и разобьется на земле. А можешь запустить яйцом в дом того, кого ты по-настоящему ненавидишь. Кого ты ненавидишь? — спросил Джим.
— Уилла Хинкли, — ответила Мэри.
— Ну вот, — сказал я.
— Мы сегодня точно забросаем его дом яйцами, — пообещал Джим. — Может, я даже кину одну штуку в окно. И еще запомни: ребята будут пытаться украсть у тебя мешок с подарками. Не отдавай. Кричи и лягайся, если попробуют. Я приду тебе на помощь.
— Хорошо, — сказала Мэри.
Перед тем как отправиться в школу, мы зашли попрощаться к Бабуле. Она сидела за столом на маленькой обеденной площадке. На столе были навалены три громадные горы конфет: «Суитарт», «Мэри-Джейн» и миниатюрные «Баттерфингеры». Бабуля взяла по штуке из каждой горки, сунула их в маленький оранжевый бумажный мешочек с рисунком ведьмы на метле и скрутила верхушку. Дед сидел в нижнем белье, наблюдая за ней и посасывая «Мэри-Джейн».
Занятия в этот день тянулись как резина. Обычно на Хеллоуин в школе устраивался праздник, но в этот раз ничего такого не было. Всё отменили, потому что Краппу понадобилось устроить нам стандартный тест на интеллектуальное развитие. Мы в этот день отвечали на вопросы, заполняя маленькие кружочки карандашом. Сначала вопросы были легкими, но вскоре стали невероятно странными. Нужно было читать отрывки текста о ловле сардин у побережья Чили, потом шли математические задачки с фигурками необычной формы: требовалось мысленно развернуть их на 180 градусов, прежде чем ответить на вопрос.
Уже собираясь сдавать свой лист, я понял, что должен был пропустить один кружочек, так как не знал ответа. Вместо этого я по ошибке заполнил его, а потому начиная с этого места каждый мой ответ относился к следующему вопросу. Я испытал мимолетное чувство стыда, передавая листок Краппу.
На игровой площадке во время большой перемены Тим Салливан рассказал мне о своем способе прохождения стандартных тестов.
— Да я даже не читаю вопроса, — сказал он. — Просто угадываю. Но, по крайней мере, хоть некоторые попадают в точку.
Позднее, уже в классе, Патрисия Трепедино, самая умная девочка в классе, спросила у Краппа, как понимать вопрос номер четыре:
— Тут вот что: бетон по сравнению с арахисовым маслом…
— Да, — подтвердил Крапп, сверяясь со своим листком.
— Комковатый или однородный?
Он посмотрел на нас пустым взглядом — точь-в-точь Марвин Гомперс, после того как тот в третьем классе сообщил нам, что сделан из металла, и с разбега ударился головой о кирпичную стену за физкультурным залом. Наконец Крапп принял свой обычный вид и сказал: