Карел возразил, что побег — дело рискованное: нужно избавиться от начальства, захватить оружие и быстро достичь границы. «Не лучше ли дождаться американцев? — спросил он, желая еще раз проверить решимость и отвагу товарищей. — К чему рисковать? Американцы нас не обидят. Подумайте хорошенько, ребята!»
Ребята вознегодовали.
— Мы уже три года ждем, а чего дождались? — кричали они. — Какой толк рисковать жизнью? А если фронт окажется в Цейтце, кто из нас останется в живых? Вспомни, что рассказывал Штепан!
Штепан неделю назад появился в Цейтце и, со слезами на глазах, просил впустить его в школу. Он был из 7-й роты, которая с 1942 года спокойно жила в Майнце, пока американцы не заняли Висбаден на другом берегу, Рейна. Немцы эвакуировали Майнц. Рота отступала вместе с гражданским населением, она пешком шла по шоссе, а навстречу ей, к городу, мчались наспех сформированные танковые и артиллерийские части вермахта, Шоссе были забиты солдатами и беженцами, над головой носились английские истребители и легкие бомбардировщики, сея смерть в колоннах измученных, загнанных людей. От всей седьмой роты уцелело сорок два насмерть перепуганных чеха, они рассеялись по Германии, и каждый на свой страх и риск пробирался на родину, Штепан попал в Цейтц. Его уложили на койку, и он проспал тридцать шесть часов, во сне плакал, а старый Кованда сидел возле и, когда Штепан просыпался, повторял ему, что бояться нечего, что он в безопасности.
— Так что не очень рассчитывайте на всякую там гуманность, — предостерегал Цимбал. — Союзникам мы нужны, как прошлогодний снег. Не воображайте, что они с нами станут нянчиться. Что они о нас знают?
— Когда в тридцать восьмом году нам пришлось худо, англичане притворились, что знать ничего не знают о Чехословакии.
— Лучше надеяться самим на себя.
— И нечего медлить, черт подери!
Карел улыбнулся.
— Так, значит, решено?
Товарищи, не колеблясь, подняли руки.
— Ну, ладно, — серьезно сказал Карел. — Тогда сегодня, в час ночи. Первым делом обезоружим охрану внутри здания. Справиться с караулом на улице будет уже нетрудно. На втором и третьем этажах дежурят два человека. Надо их убрать, но как можно тише. Этим займутся те комнаты, что поближе к лестнице, стало быть, шестая и наша, двенадцатая. Оглушим их, свяжем, и с их оружием ворвемся в комнату немцев. Капитан и Олин спят у себя, а дежурный сидит в конторе у телефона. Когда управимся с теми, кто в здании, можно будет отозвать караул от ворот. Стрелять только в крайнем случае.
— А потом что?
Карел подпер голову рукой.
— У капитана есть карта. Нам предстоит пройти добрых две сотни километров. Сколько времени на это понадобится?
Товарищи стали прикидывать.
— Дня за четыре отмахаем, но давайте считать пять.
— Лучше шесть, ведь днем идти нельзя, разве только лесом. Да и бог весть, что может случиться по дороге. Надо быть готовыми к любой неожиданности.
Ирка, задумавшись, стоял у окна.
— Взгляните-ка туда, на угол, — сказал он.
На углу, где площадка перед школой переходила в улицу, круто поднимавшуюся в гору, стоял трактир. Трактирщик Фрейтаг вылез из дому, долго оглядывался по сторонам, потом подошел к витрине и сорвал с нее листовки с карикатурой на Сталина, Рузвельта и Черчилля. Другая листовка крепко прилипла к окну. Трактирщик принялся соскребать бумагу.
— Видно, дела у них плохи, — заметил Кованда. — Интересно знать, а фюрера он тоже уберет?
Фрейтаг вернулся в трактир, но через минуту показался в витрине и вынес оттуда обтянутый сукном постамент с бюстом Гитлера.
— Чемоданов не брать, — распоряжался Карел. — У каждого в руках только хлебный мешок или чехол от противогаза. Возьмите самое необходимое. Еду мы разделим между собой, когда откроем склад.
— А как быть с немцами? — нетерпеливо спросил Кованда. — Рассчитаемся мы с ними?
Карел внимательно оглядел собравшихся.
— Какие будут предложения, ребята?
Те сидели молча, хмуро уставясь в одну точку. Яростная ненависть вдруг покинула их, и они растерянно думали об участи тех немцев, которые долгие недели и месяцы мучили и тиранили их. Взвесив деяния этих людей, все чехи мысленно называли одно имя и ждали, кто первый произнесет его вслух.
— Око за око! — сказал Ота Ворач, а Кованда положил кулак на стол и твердо произнес:
— Гиль.
Все приумолкли, думая о том, что не названо еще одно имя. Потом Цимбал откашлялся и спросил:
— А Олин?
Ирка поглядел на Карела.
— Все-таки он чех, — сказал он так, словно хотел выгородить и спасти Олина. — Правда, он нам изменил, но не приговаривать же его к смерти!