— Какая культура паса — воскликнул комментатор.
«Культура паса!» Фёдор сразу связал это выражение с Андреем. Именно «культура паса», как бы ни странно звучали эти слова в отношении дворового игрока дворового хоккея.
В хоккей играли в сооруженной посреди двора между четырьмя панельными пятиэтажными домами коробке. Борта ее были сколочены из старых досок, оставшихся после сноса стоявших на этом месте деревянных полубараков. Лед в коробке заливали лишь время от времени, коньки были далеко не у всех и поэтому чаще всего играли в валенках, или точнее по аналогии с коньками, говорили — «на валенках». Валенки даже давали преимущество. Большинство тех, у кого коньки были, катались весьма посредственно, стояли на них неустойчиво, и в борьбе с тем, кто был на валенках, как правило, проигрывали. У Андрея были «снегурочки», которые сыромятными ремешками привязывались к тем же валенкам, Он стоял на коньках уверенно, умел красиво закладывать виражи, даже умудрялся на снегурочках ездить задом, что не получалось больше вообще ни у кого. Сам Андрей забивал немного, но умел отдать такой пас, что оставалось только подставить клюшку или бросить с ходу, не подлаживаясь, настолько удобными были эти пасы. Пожалуй, лучше Андрея играл только Аркашка Обухов, будущий чемпион мира среди юниоров. При всем притом хоккей не был страстью Андрея. Страстью его было радио.
Вероятно, эта страсть к радио передалась Андрею от отца, После его смерти в наследство Андрею досталось несколько самодельных радиоприемников, два больших чемодана с самыми разными лампами и радиодеталями и пара паяльников, причем один из них был немецкий трофейный, с красивой черной ручкой и изогнутой головкой. Все это добро до поры до времени лежало мертвым грузом. А где-то лет в 10 у них, у всей их компании начались, что называется, «поиски себя». Наверное, за год они все вместе успели походить на хоккей — в официальную хоккейную секцию строительного треста № 8, на футбол, на лыжи, на шахматы, а еще на станцию юных техников в фотокружок, в авиамодельный, в радиолюбительский. Постепенно все определились. Тольке Белкину необходимость регулярно посещать какие-либо занятия просто претила, он забросил все, и когда они не собирались компанией, он по большей части занимался в своем гараже ремонтом и совершенствованием купленного ему отцом с рук старого мопеда. Лева всерьез увлекся шахматами, Фёдор до самого окончания школы пробегал на лыжах. А Андрей остался в радиокружке.
Однажды, наверное, им было уже лет по тринадцать или четырнадцать, Фёдор как-то пришел к Андрею в гости. Вернее, его послала мать. Собрала большую авоську картошки, моркови, чего-то там еще и отправила.
— Сходи-ка, отнеси Зое Павловне.
Своего огорода у Петровских не было, овощи покупать им приходилось на рынке или в магазине, и мать Фёдора, да и их соседи частенько передавали Петровским через мальчишек плоды своих домохозяйств. Когда-то попробовали передать напрямую, но мать Андрея взять продукты наотрез отказалась. Тогда наладились делать это через мальчишек, а при встрече отвечали заученной заготовкой — «Зоя Павловна, так ведь остается, пропадет, а картошка и вовсе в погреб не влезает».
Матери Андрея дома не было, это Фёдор знал. С авоськой он всегда старался приходить, когда дома оставался один Андрей, чтобы избежать ненужных разговоров с Зоей Павловной про то, что «Ну зачем? И не надо». Андрей открыл дверь, но он торопился:
— Фёдор, давай быстро кидай все на кухню, пошли ко мне в комнату. У меня скоро сеанс!
Что за сеанс, какой сеанс? Сеанс это в кино. На письменном столе Андрея стоял большой старый радиоприемник, но крышки и боковых стенок у него не было. Светились изнутри спиралями большие радиолампы, что-то пощелкивало. Фёдор не понимал в этом ничего. Он и внутренности приемника то видел только раз, когда они с братом решили разобрать старый неисправный «Днепр», несколько лет стоявший под кроватью на веранде.
У Андрея все работало. К одному из разъемов был подцеплен черный с дырочками микрофон, в открытых динамиках радиоприемника что-то шипело, свистело, ухало, даже различались глухие голоса. Андрей сел за стол, указал Фёдору на стоявший рядом стул и стал крутить какие-то ручки. Неожиданно из динамиков послышался довольно четкий голос: