— А ПОЧЕМУ…
— Это не обсуждается, – директор выделил «не». — Можете быть свободны, мисс Эверт попрошу остаться.
Эстер, хоть и понимала, что находится под угрозой наказания похуже, злорадно ухмыльнулась, когда Сильвия встала с места и заныла.
— Это несправедливо! Она виновата!
— Никто и не отрицает. Повторюсь, Вы свободны.
Что-то буркнув под нос, девушка пулей вылетела из помещения. Эхо её ускоренных шагов просочилось и в дверную щель.
— А нас с тобой ждёт более серьёзный разговор, – вздохнул мистер Гринт и вернулся в кресло, за стол. Эверт смиренно молчала. — Я не куплюсь на эти байки, просто на будущее.
— И… на что Вы намекаете?
— В жизни не поверю, что ты решила избить её из-за ничего. Рассказывай, или мне придётся расспросить других.
— Она ничего не сделала.
— Эстер, не трать моё время. Оно дорогого стоит.
Девушка опустила взгляд и стала рассматривать свои пальцы.
— Я уже давно осведомлен в сложившейся ситуации и знаю о причинах травли, жертвой которой ты являешься.
— Меня никто не травит, – слишком резко бросила та.
— Думаешь?
На какую-то секунду ей пришлось поразмыслить. Она не видела смысла в жалобах, ровно как и в стукачестве; более того, светловолосая сама не любила стукачей.
— Мы могли бы что-нибудь предпринять.
— Не могли бы. Нечего предпринимать.
— Что ты хочешь этим сказать?
— То, что это просто… ссоры, не знаю? Такое у многих бывает, просто сегодня я не очень хорошо себя повела по отношению к Сильвии.
— Она провоцировала тебя, не так ли?
— Нельзя спровоцировать на насилие, – возмутилась Эверт. — Это я решила, начать драку или нет, так что и виновата тоже… я.
Её слова пропитались неуверенностью, и не нужно быть слишком проницательным, чтоб это понять. Даже исходя из тона, которым она говорила, было ясно, что виноватой себя Эстер не считала.
— Что ж, – он достал какой-то бланк, быстро нашёл ручку и стал что-то выписывать. — Я вынужден отстранить тебя от занятий сроком на три дня, обязан буду сообщить родителям.
Зеленоглазая вяло кивнула:
— Конечно.
Две минуты подряд в кабинете царила тишина, только звук часовых стрелок и скрежет ручки по бумаге. За это время она успела раз пять пересмотреть сцены драки в своей памяти, сопровождаемые треском стекла и криками Сильвии.
— И всё же, ты ничего не хочешь мне рассказать?
«Она разбила термос и тебе захотелось её убить».
— Нет, мистер Гринт.
— Мне сказали, Колдер испортила какую-то твою вещь?
Эрик расстроится, когда узнает о произошедшем. Он даже не успел им попользоваться, через пару дней после покупки передал ей. Теперь, чтоб не разочаровывать его слишком сильно, придётся где-то искать новый, если не точно такой, то хотя бы отдалённо похожий. Эрик расстроится. Он точно расстроится. Ты ужасная подруга.
— Мелочи, – Эверт грустно улыбнулась, а в ответ получила ещё один недоверчивый взгляд.
— Всё нормально?
Девушка почувствовала, как начинает жечь в горле и с каким трудом даётся дыхание. «Ты ещё и ужасная дочь».
— Более чем.
Уже через несколько минут она шла по коридору с высоко поднятой головой. Она знала, почему все вокруг так осуждающе смотрят и почему некоторые смеются, прекрасно знала, что через три дня это возобновится, и, если школа скоро забудет, то одноклассники – вряд ли. Для них эта драка стала ещё одним аргументом, которым можно подкрепить её позорное звание психически больной.
— Да она просто так на неё налетела, уверена на все сто, – смех какой-то девушки; Эстер не реагирует.
— Как её ещё не исключили? Я бы давно её выперла.
— Какая мерзость, мне жалко её одноклассников! – раздаётся в одном конце коридора, совсем рядом с ней.
— Отвратительно.
— Ага, мне тоже. Видеть эту агрессивную раздолбайку каждый день.
— Не знаю, как ты, а я бы на неё намордник надел, – Эстер улыбается, когда слышит это от группы парней возле кабинета математики.
Мимо проходят Женева с Шарлоттой; если первая игнорирует её, то последняя толкает девушку плечом настолько сильно, что приходится развернуться. Эверт плевать на эту выскочку, без своих подружек она всё равно ничего не сможет.
— Интересно, её признают невменяемой только после того, как она кого-нибудь убьёт?
— Ебанутая школа, ебанутые учителя и ебанутый директор, завтра же забираю документы.
— Я жрать хочу.
— Не, ну ты видела?
— Да понятно же, просто повыёбываться.
— Как не видела? Ща видос покажу.
— ЭМИЛИ, У НАС ТАКОЕ ПРОИЗОШЛО, ОХЕРЕЕШЬ ПРОСТО!
Десятки голосов сливались в одно назойливое гудение. «Тебя все осуждают. Каждый считает своим долгом пнуть тебя. И ты просто позволишь им так говорить о себе?».
Втягивая воздух в лёгкие, она прикусывает нижнюю губу; широко улыбается и поднимает вверх два средних пальца.
— Да сколько влезет, – говорит зеленоглазая себе и наблюдает за тем, как некоторые смотрят на неё, или крутят пальцем у виска, или поглядывают с презрением, или даже переговариваются между собой. Кто-то хихикает. Да и плевать. Плевать, без разницы. Улыбка с её лица не сползала ещё как минимум час, и, направляясь домой, она чувствовала себя самой счастливой.
«Тебя отстранили от занятий на трое суток».
— Хорошо.
«Ты разочаруешь близких тебе людей».
— Отлично.
«Ты всерьёз задумалась об убийстве».
— Замечательно.
Как и пару дней назад, в небе стали собираться серые тучи. Ветви деревьев колыхал холодный ветер, и минут через десять она уже видела, как мелкие капли опадают на серый асфальт. Воздух быстро очистился от витавшей в нём пыли, летевшей с трассы. Девушка вскинула голову. Небосвод темнел, а ветер усиливался.
Сворачивая в очередной переулок, светловолосая сбавила ход и зашагала медленнее. Она всегда неслась непонятно куда и ходила с такой скоростью, будто постоянно опаздывала, хотя в реальности единственным местом, куда Эстер могла бы опоздать, была кровать. Наушники доставать Эверт не спешила – они бы всё равно намокли, да и какой толк от музыки, если голова забита чушью, которую жизненно необходимо обдумать?
Из тягучего потока мыслей её вырвал чей-то жалобный всхлип. Пришлось остановиться и напрячь слух, чтоб понять, откуда он исходит. Проезжавшие рядом машины только всё портили: стоило настроиться на нужную частоту, как заревёт очередной двигатель. Всхлип повторился; он был похож на детский, но подозрительно высокий. Ещё один. Теперь Эстер поняла, кто был источником звука и что это, собственно, за звук: возле мусорного бака сидел маленький пушистый котёнок.
— Кто-о это у нас тут такой… – на вид ему было не больше месяца. Он мог поместиться в ладонь, – …красивый?
Шерсть кота была вся в грязи. Мокрый, с синими глазами, он хромал на одну лапку: левая была ранена и из неё сочилась кровь. Девушка вытянула ладонь вперёд, чтоб посмотреть, как на неё отреагирует животное. Котёнок настороженно обнюхал пальцы Эверт, и, согнув переднюю лапу, кое-как приблизился к ней. Он потёрся об её ладонь.
«Даже не думай, отец и кошка тебя растерзают».
— Какой хоро-ошенький, – широко улыбаясь, она погладила мокрый живот. Уши у него были маленькие, да и тело не соответствовало размерам головы. Ему явно было не больше месяца.
Быстро осмелев, кот запрыгнул в её руку и даже пополз выше, по рукаву куртки.
— Мне даже нечего тебе дать, – вздохнула та, не переставая поглаживать котёнка. — Хотя, подожди…
Девушка быстро отыскала в кармане рюкзака упаковку с остатками сухого печенья.
— Не думаю, что тебе понравится, но… – в другую ладонь она набрала крошки и небольшие кусочки, поднесла к его морде. Кот, только учуяв еду, сразу же набросился на неё и стал жадно поглощать. — Ого, – поморщилась зеленоглазая, – и как давно тебя кормили, малыш?
Пушистик съел всё до последней крошки, и, когда рука опустела, снова мяукнул, только теперь не так пронзительно.