В тот вечер всё шло своим чередом: брат и сестра играли у себя в комнате, а мама разговаривала по телефону на кухне. Папа должен был вернуться из командировки, но задержался, сказав, что приедет утром. Айван рассказал Эстер о существовании игры в ассоциации. Девочка не сразу поняла, что это вообще такое, но ему удалось объяснить доходчиво и довольно быстро. Сначала он спрашивал её об обычных материальных вещах, но затем перешёл на чувства.
«Страх?».
Мальчик бросил ей небольшой красный мяч. Эстер замялась, но потом посерьёзнела и изрекла: «Ты». Девочка попала мячиком ему в грудь.
Она спросила: «Любовь?». Ответ слишком предсказуем: «Ты».
В половину десятого они спустились на кухню. Мама мыла кухню. Она потрепала их волосы и радостно улыбнулась, а через полчаса уже лежала мёртвой на полу в луже крови.
В их дом пробрался вооружённый человек. У него был пистолет. Когда мама услышала чужие шаги, сказала им молчать, затем спрятав в пустом шкафу.
Айван не высидел и десяти минут. Они слышали, как пронзительно кричала мама перед звуком выстрела.
«Я убью его» – сказал мальчик и попытался вылезть из шкафа; Эстер попросила его остаться.
«Мне страшно».
«Не бойся» – он открыл скрипучую дверцу и вышел в ночной сумрак. «Я скоро вернусь».
Не вернулся.
Она видела, как тела выносили из дома, видела кучу незнакомых людей в форме, машины полицейских и скорой, видела кровь, опустевшие комнаты, разбитое стекло. Целый год смотрела на последствия в виде депрессии её отца. Мама умерла. Айван никуда не делся.
Мальчик продолжал своё существование. Даже после смерти брат убивал животных, будил её среди ночи и заставлял играть с ним в шахматы. Эстер видела его так же явно, как и прежде. Ей не удавалось понять, почему отец говорил о нём в прошедшем времени: он же здесь, с ней, рядом… Почему папа не видит?
«Пап, Айван снова меня будит» – жаловалась девочка. Отец злился и строго говорил ей, чтоб она больше так не шутила. Вот только это не было шуткой.
Брат кричал на неё и давал подзатыльники, стаскивал одеяло и приказывал играть с ним. Она нехотя соглашалась.
«Ты же умер» – непонимающе хмурилась та.
«В этом ты виновата. Я же говорил тебе, что буду рядом, пока ты тоже не умрёшь. То есть всегда».
По утрам они ели кашу за одним столом, вместе читали книги, ходили в школу и играли в куклы после неё. Айван не любил типично мальчишеские игрушки, они казались ему дурацкими.
Гуляли тоже вместе. Особенно вечерами, когда все её друзья расходились по домам. Мальчик и девочка оставались наедине, и тогда брат вспоминал о своём мерзком и жестоком увлечении.
Он убивал каждую неделю. Субботы начинались с очередного мёртвого животного. Эстер плакала чаще и просила его отпустить беспомощную крысу или маленького котёнка, но он начинал злиться и говорил, что сделает с ней то же самое, если она будет ныть.
Айван был мёртвым, но трупов не становилось меньше.
Всё прекратилось тогда, когда Эстер рассказала об этом отцу. Он впал в ужас.
«Господи, зачем ты это сделала? Зачем ты убиваешь их – таких беззащитных и доверчивых? Боже праведный, Эстер, зачем?».
«Это Айван! Я не трогала их, клянусь!». Тогда папа впервые ударил её.
«Не смей лгать мне, чёртова малолетняя живодёрка!» – закричал он, а затем запер в тёмной комнате.
Брат никогда больше не приходил к ней, и какое-то время из-за этого даже было одиноко. Без него комната кошмарно пустая, да и сама Эстер больше не ощущала себя целостной, как будто что-то потеряла и никак не может найти. Игрушки – дурацкие. Кровать – слишком большая. Еда – невкусная. Жизнь – блеклая. Время от времени она звала его, иногда – плакала. Она знала, что он слышит её, но не понимала, почему не отзывается. Девочку начинала грызть вина за то, что не удалось удержать его тогда в шкафу.
Айван бросил её, но появился голос. Ей снова было с кем играть.
И только сейчас, задыхаясь на полу в куче осколков, Эстер поняла, что голос принадлежал ему – Айвану Эверту, убитому грабителем восьмилетнему мальчику.
«Я люблю тебя. Я люблю тебя больше всего, понимаешь?»
— Мне не нужна твоя любовь, – закрывая лицо ладонями, бормочет та.
«Я всегда буду с тобой, всегда, всегда, всегда, до самой смерти, помнишь? Помнишь, я обещал тебе, помнишь?»
— Я не хочу, – ладонь жжёт сильнее, а кровь размазывается по коже. — Прошу, замолчи, просто оставь меня в покое, хватит.
«Я могу замолчать. На время. Если ты кое-что сделаешь для меня»
Светловолосая резко вскинула голову.
— Что ты хочешь? – голос предательски ломается. — Что ты, чёрт возьми, от меня хочешь?
«Ты знаешь, о чём я попрошу»
— Что? – сердце пропускает удары; тело начинает дрожать. — Нет. Нет, я этого не сделаю.
«Я знаю тебя лучше, чем кого-либо. Сделаешь»
— Нет, – повторяет девушка. — Нет!
«Да. Мы сделаем это вместе, сестрёнка, и оба будем счастливы. Да, точно будем. Ты ведь сама их ненавидишь. Я знаю, что ненавидишь»
— Ты – больной ублюдок, – рычит Эверт, – ты родился им и ты им умер. Я не стану убивать людей просто потому, что тебе так хочется.
«Станешь. Потому что я – это ты. Ты – это я. И тебе всегда нужно то же, что и мне. Мы ненавидим их. Мы хотим этого»
— Нет.
«Мои больные фантазии – твои. Твоё тело – моё. Ты была моей и всегда будешь. И ты сделаешь, как я скажу»
Эстер вытирает слёзы и поднимается. Глаза режет.
— Я выпью таблетки и ты исчезнешь, – улыбается девушка своему отражению в зеркале.
«Тебя не спасут даже транквилизаторы. Я – твоя личность. Без меня ты никто»
— Конечно, – кивнула зеленоглазая и улыбнулась шире – так, что начали болеть губы. — Лучше я буду никем, чем такой, как ты.
Через щель открытой двери слышится поворот ключа в замочной скважине входной. Эстер поворачивает голову в сторону лестницы и напрягает слух.
Какого?..
Отец не мог вернуться так рано. Сам же сказал, что придёт поздно.
Выгнув бровь, светловолосая, недолго думая, спускается вниз по лестнице. Кто-то положил ключи на обеденный стол и теперь шастает на кухне.
Это не папа.
По темпу шагов Эверт почти узнаёт, кто это.
(«господитолькобынеОН»).
— А ты что тут делаешь? – выпалила та, видя до боли знакомые очертания в темноте. — Ты сюда, блять, как попал?
Эрик, как обычно идя в развалку, включает свет. Он как будто не видит её, но после отходит к столешнице:
— И тебе привет, мисс антисоциальность.
Эстер покусывает нижнюю губу. Она на мгновение теряется от его наглости, но отходит сразу же.
— Вон, – девушка указывает ему на дверь. — Я не хочу тебя видеть.
— В последнее время мне как-то стало похуй на то, чего тебе хочется, а чего нет, – фальшиво улыбнулся Кейн, огрызнувшись. — Артур мне ключи давал не для того, чтоб я уходил по твоему желанию.
— Что? – Эстер понемногу выходит из себя. — Что он тебе дал?
Парень демонстративно потряс звенящими ключами перед её лицом, после чего положил их на стол.
— Ключи. Не расслышала с первого раза?
Таким она видела его впервые. Юноша был явно зол, и, может быть, будучи в нормальном расположении духа, она бы поняла его настрой или даже попросила прощения за своё поведение ранее, но конкретно в этот момент ей хочется разорвать его на куски.
— И с хера ли? Убирайся, – рявкнула она.
— Нет, – глумливо хохотнул тот. — Не уберусь, пока не получу ответы на волнующие меня вопросы.
— А по ебалу получить не хочешь? – фыркнула Эверт.
— Ну, сначала ответы, потом – как получится.
Девушка тяжело вздохнула. Она положила руку на лоб, после потерев глаза.
— Чувак, с недавних пор я просто начала ненавидеть людей. Ты тут не при чём, окей?
— Чувак, – передразнил её Эрик. — Со знакомыми пацанами так обращайся, меня, будь добра, называй по имени.
(«во что мы превратились?»)
— Хорошо, достопочтенный Эрик Кейн, я уяснила. Так лучше? – оскалилась Эстер.
— Называй меня так постоянно, – он скрестил руки на груди. — Мне нравится.