Эрик молча делает шаг назад.
— Я, – вновь и вновь повторяет та, начиная наносить удары, – ненавижу, – девушка шипит подобно готовящейся к броску змее, – тебя.
Светловолосая толкает его к шкафчикам, смотря на то, как кровь с предплечья течёт в ладонь.
— Я, – с силой бьёт его по плечам, рукам и иногда задевая лицо, – ненавижу, – Эстер трясётся, изнывая от скопившейся в ней злобы, – тебя.
Кейн бездействует и терпит. Ему больно, но лучше пусть она бьёт его, чем не прикасается совсем. Лучше пусть говорит, что ненавидит, чем молчит и отторгает неделями.
— Ненавижу, ненавижу, ненавижу! – голос вновь срывается и теперь уже девушка переходит на крик, с особой злостью выделяя каждое слово, скалясь и вкладывая больше силы в новые движения.
Она будто перестаёт себя контролировать.
— Ненавижу! – шквал ударов обрушивается на грудную клетку; юноша поскальзывается и цепляется за острый угол столешницы, отводя взгляд. Сердце бешено колотится, а кровь в ушах неистово шумит.
Девушка не останавливается вплоть до тех пор, пока он не перехватывает оба её запястья. Буря внутри не хочет успокаиваться, и Эстер чувствует жжение в лёгких.
Парень молчит. Эрик смотрит в её покрасневшие глаза и не произносит ни слова.
Девушка словно оцепенела. Его кровь теперь и на её запястье.
— Всё сказала? – не сводя с неё глаз, спрашивает Кейн. Звуки всего, что их окружает, сводятся к минимуму. Эстер будто впадает в транс, лишаясь способности говорить.
— Да, – перестав дышать, ответила та.
И, наклонясь, Эрик целует её.
Внутри вспыхивает нечто ранее неизвестное, и ей хочется навсегда сохранить в памяти это чувство, спускающееся к сердцу. Слова о ненависти так и остаются на губах. Маска притворства раскалывается прямо на лице, потому что Эверт отвечает ему, углубляя поцелуй. Они не касаются друг друга.
Тепло струится через всё тело и она мгновением успокаивается, держа веки закрытыми. Это тянется целую вечность. Шторм из эмоций исчез так же быстро, как и возник.
И между ними всё ещё барьер.
Чертовски хочется дотронуться до него. Задушить в объятиях, носом уткнуться в шею, потереться об его плечо, но она не может. И, наверное, у неё это больше никогда не получится. Останется одной из недосягаемых мечт.
Он отстраняется. В её глазах зависает непонимание, немой вопрос: «Что дальше?».
Эрик медленно наклоняется к её уху:
— Ненависть взаимна, – шепнул парень перед тем, как уйти.
Это был самый громкий шёпот в её жизни.
========== IX: INTENTION ==========
2 DEC, 8:34 PM
— Если ты не оттянешь рычаг вовремя, вендиго выколет ей глаза, – ровным голосом сказал Эрик, наблюдая за тем, как его друг жмёт на кнопки вибрирующего джойстика. Под управлением Блейка – Эмили Дэвис, персонаж игры «Дожить до рассвета», пытающийся выбраться из шахты.
— А если не бросишь эту горящую штуку возле бочки, он тоже её убьёт.
Блейк Хартнелл, подстриженный под ноль и забитый татуировками девятнадцатилетний парень, по совместительству лучший друг Кейна, напряжённо развалился на оранжевом диване напротив большого экрана. Вообще-то это было его талантом: он напряжённо сидел, напряжённо говорил и напряжённо пил пиво, иногда даже напряжённо-тревожно спал (на самом деле чаще, чем иногда). Парень совмещал в себе любителя книг с расчленёнкой и тонкую натуру ленивца, предпочитающего пропустить пару в университете в случае опоздания, даже если оно составляло всего две минуты. В общем и целом, он жил одним днём, вот только день его состоял из тёмного пива, ужасного сна, конфликтов в «Твиттере» и фотографий смешных собак в ленте.
— И я не советовал бы оставаться там надолго, потому что… – из колонок раздался звонкий щёлкающий звук и крик Эмили, которая, очевидно, до рассвета не дожила. — …потому что она упадёт в устройство для переработки руды.
Не выпуская джойстик из руки, Блейк подхватил пустую бутылку и запустил её в зеленоволосую голову. К счастью, с меткостью у него было не очень.
— Мать твою, Эрик! – возмутился тот, откидывая шею на спинку дивана и продолжая пялиться в экран. — Покажи мне, где тебя просили!
Кейн хохотнул и откусил от яблока, на кожуре которого ещё оставались капли воды. Рана, полученная относительно недавно, пережата бинтом. Атмосфера почти пустой квартиры-студии, свет которой имел непривычный белый оттенок, успокаивала; тишина (ну, если не считать редкие выкрики друга и угнетающий саундтрек киноигры) действовала на него лучшим образом. Порез оказался немного глубже, поэтому он уже шестой день терпел боль в области предплечья – не слишком серьёзную для того, чтобы скулить, но и чересчур назойливую, чтоб не замечать.
— Так, ладно, – отозвался Блейк с дивана, отложив джойстик. Парень наконец оторвался от игры и, похоже, настроился на серьёзный разговор. — Рассказывай.
Эрик непонимающе нахмурил брови:
— Чего?
— Чел, я, по-твоему, совсем тупой?
Тот всё ещё стоял с мокрым яблоком в руке, не двигаясь.
— О-ой, блять, – он устало потёр глаза. — Мне из тебя по слову вытягивать? У тебя вообще совесть есть? Сначала угробил мне перса, а теперь стоишь молчишь?
Юноша откинул несколько зелёных прядей назад, после чего обречённо вздохнул.
— Не доёбывайся. Всё ок.
— И с рукой, хочешь сказать, тоже всё ок? – Хартнелл выгнул бровь.
— Да. Всё ок.
— А-а, ну, наверное, поэтому ты и решил её перемотать? Просто так, от нехуй делать?
— Что ты хочешь от меня услышать? – вырвалось у Эрика. — Что меня порезала девчонка, за которой я, какая неожиданность, бегаю как побитый пёс?
Секунды на две Блейк замолчал, пытаясь понять суть услышанного.
— Ты бегаешь за девчонкой, как побитый пёс? – зачем-то переспросил он.
— То есть, рука тебя больше не интересует?
— Ну, чувак, – Блейк хохотнул. — Я бы удивился меньше, если бы ты бегал за пацаном.
Кейн моментально скривился.
— Да пошёл ты нахер, – фыркнул тот.
— А я-то чё? Я что ли виноват в том, что тебя все геем считают?
— Господи, заткнись, просто заткнись, – сдался он.
И всё-таки, сказанное Блейком – правда. Эрик не понимал, что конкретно влияло на мнение окружающих о его сексуальной ориентации – отсутствие девушки или регулярные шутки его авторства с лёгким намёком на гейство? Одному богу известно.
— Не кипятись, – посерьёзнел друг.
— Ты ведь знаешь, что приколы типа таких я не выношу.
— Ты? Не выносишь? – в голосе звучит неподдельное удивление. — Человек, который шутит про еблю в жопу? Реально?
— Мы можем закрыть эту гейскую тему и вернуться к проблемам белых гетеросексуальных цис-мужчин?
— Какие у нас могут быть проблемы? – насмешливо прыснул Хартнелл. — Мы, вообще-то, угнетающая группа, или ты забыл? Нет у нас никаких проблем. А если и есть, то мы сами в них виноваты.
— Говоришь, как какая-то подстилка.
— Патриархата или матриархата? – уточнил он.
— Нет, просто подстилка.
— Ну, спасибо, друг, умеешь поддержать в трудную минуту.
— Если ты забыл, то трудная минута сейчас у меня, – Эрик потряс забинтованным запястьем.
— А, да. Точно.
У Блейка был один небольшой недостаток – болтливость. Причём, в самые неподходящие моменты он извергал из себя такие грандиозные речи, что даже рот, с целью упросить его замолчать, не открывался. Впрочем, такое случалось редко, но если парень уже вдохновился на монолог, то, скорее всего, в ближайшие полчаса он не остановится. Не сказать, что это сильно мешало, но спустя некоторое время начинаешь задумываться, с какой стороны подступиться, чтоб не обрушить на себя всё богатство его словарного запаса.
— Ну, давай, выкладывай, – приказал тот, открывая ещё не тронутую бутылку.
— Да что выкладывать? – вздохнул Кейн. — Херня какая-то. Везде. На каждом углу.
— Эта херня называется «жизнь», и по идее ты уже должен был привыкнуть.
«Я же только попытался настроиться».
— У тебя рот хоть иногда закрывается? – не выдержал юноша. — Нет, ну чисто так, спортивный интерес?