Расчесав длинные пряди, Эстер откладывает расчёску в сторону и подходит к раковине ближе.
Сейчас, смотря на себя, она с восторгом понимает, насколько реально всё происходящее. Зеркало больше не поглощает её и не норовит затянуть внутрь; в отражении – реальность, которую, теперь уже, ей удаётся осязать. Всё по-настоящему. Не картинка из киноленты и не разыгравшееся воображение. Она реальна. Она жива.
Лезвие со щёлком режет светлые локоны. Волосы падают в керамическую раковину.
«Радикальная смена имиджа?».
— Имеешь что-то против? – осведомилась та, отсекая всё больше. Причёска укорачивается до самых ключиц.
«Самое то».
Получалось не слишком ровно, но целенаправленно к этому Эстер не шла. Ещё вчера она думала, что обрезать волосы такой длины – идея ужасная, полностью безумная, но вот она здесь, наблюдает за результатом своих действий в ванной и размеренно дышит.
Спонтанные решения – лучшие решения.
Ночью она будто бы изменилась, за несколько часов превратясь в совершенно другого человека. И, наверное, от прежней Эстер Эверт уже ничего не осталось.
Слегка выровняв кончики, девушка выбросила волосы в мусорный пакет и вернула ножницы на своё законное место.
Сегодня отец остался дома. Сказал, что очень вымотался и попросил не будить утром.
Только на руку.
Она буквально взлетает по лестнице вверх. Её не печалит то, что со всем этим придётся расстаться через считанные минуты.
Кошка сопит на её подушке.
Слабо улыбнувшись, зеленоглазая легко коснулась головы Камиллы. Эстер зарылась рукой в мягкую шерсть, начав поглаживать её. Питомица довольно заурчала и, не открывая глаз, перевернулась на спину, подставляя живот.
— Ками, – обратилась та к кошке. — Я тебя люблю. Не скучай, ладно?
С пола донёсся недовольный писк: Джесси, уже почти взрослый самостоятельный котёнок, только что проснулся и запрыгнул ей на колени, начав настойчиво тереться об её предплечье.
— И тебя люблю, – улыбка становится шире; котёнка поднимают на руки и целуют, обнимают и прижимают к груди. Он, похоже, совсем не против – даже лизнул палец девушки. — Папа о вас позаботится. Будьте послушными.
Оперевшись на одно колено, девушка осторожно ставит котёнка на пол и лезет под кровать. Вытягивая руку, она нащупывает средних размеров зелёную коробку, а затем достаёт продолговатый чёрный кейс из пластика.
Уложив все нужные ей вещи в спортивную сумку, Эверт распахивает шторы и открывает окна. Яркий солнечный свет заливает комнату. Веет декабрьским морозом. На улице – сугробы. Сегодня снег не пошёл.
Подхватывая чёрный блокнот, исписанный до последней страницы, она вкладывает в него белый лист, сложенный вдвое. Проходя мимо комнаты отца, Эстер испытывает желание зайти туда и взглянуть на него, посмотреть хотя бы пару секунд. Но, будучи слишком сообразительной, девушка понимает, что один только взгляд может всё испортить.
Она игнорирует это желание, забирая ключи от его машины, лежавшие на тумбочке у входа в коридор. К двери светловолосая идёт, не оглядываясь назад. Последнее, что делает Эверт перед тем, как застегнуть пальто и выйти – допивает последнюю пачку своих таблеток.
3 DEC, 9:02 AM
— Ты вообще рехнулась? – первый вопрос, который задаёт Эрик, видя, кого принесло на порог его дома утром в понедельник.
Когда он открыл ей, руки буквально начали дрожать. Сердцебиение участилось, а сам парень, кажется, утратил дар речи. Перед ним стояла Эстер – во всём чёрном, с коротко остриженными волосами («господи, что она с ними сделала») и каким-то блокнотом в руках. Рядом припаркована машина её отца, а на ней даже нет верхней одежды.
— Дура, блять, – даже не поздоровавшись, он затянул её в дом и захлопнул дверь. — Четырнадцать градусов на улице.
(«Что она здесь делает?»).
Юноша изо всех сил старался не думать о том, что значит её появление тут во время, когда занятия в школе уже начались, старался не думать, зачем ей машина и почему она решила так резко распрощаться с волосами, которые, кстати говоря, самому Эрику безумно нравились.
Парень планировал прийти ко второму уроку, ведь, как и предсказывал Блейк, всю ночь не спал и занимался какими-то бесполезными и тупыми вещами. Ожидаемо, что он проспал. Кейн только недавно начал собираться, поэтому на нём был бордовый свитер и домашние штаны с несколькими тёмными пятнами на коленях – остались от пролитого кофе.
— У меня не слишком много времени, я опаздываю, поэтому давай быстрее, – сказал Эрик, потирая красные глаза с кругами от недосыпа под ними. Они переместились на кухню. Ему не хотелось говорить вовсе, поэтому он ожидал, что Эстер, которая, на удивление, выглядела спокойной (или даже счастливой), возьмёт инициативу в свои руки.
— Хорошо, – согласилась девушка. — Я попытаюсь коротко.
— Попытайся, – Кейн наполнял свою любимую чашку горячим чаем. Запах черники быстро распостранялся по кухне.
— В общем, я хочу оставить у тебя кое-что.
— Надеюсь, не бомбу, потому что этого я точно не переживу, – сказал тот, отворачиваясь от Эверт.
«Бомбу замедленного действия» – подумалось ей.
— Нет, но ты должен пообещать мне.
— Начнём с того, что я тебе ничего не должен, – роясь в холодильнике, парировал парень.
— Эрик, пожалуйста, выслушай меня…
— Я достаточно тебя наслушался, – юноша перебил её.
— Это правда важно.
— Знаешь, после твоих выбрыков я уже и не уверен в том, что для тебя важно, а что – нет.
Ничего не найдя на полках, Кейн захлопнул дверцу холодильника и сел за стол.
— Просто… – начала Эстер уже тише, кладя блокнот рядом с ним. — Просто оставь его у себя на пару дней.
Он нахмурился, с опаской осматривая чёрную обложку.
— Что это?
— Не суть. Оставь его. И пусть никто не узнает, что он у тебя. Никогда, хорошо?
Эрик помрачнел. Парень пытался понять, что особенного или сверхсекретного может быть на обычных листиках бумаги. То, что он предполагал, пугало его.
— Что за чёрт? Почему?
— Ты поймёшь, – настойчиво продолжала та. — Со временем поймёшь. Только не открывай его… пока что. Сегодня – точно.
Кейн смутился и уже хотел было разозлиться, но понял, что это крайне не к месту.
Плохое предчувствие зарождалось медленно.
— Ладно, – Эрик сдался. — Обещаю.
Эстер улыбнулась.
Эстер улыбнулась, и хватило лишь мгновения для того, чтоб он оттаял.
— Что с твоими волосами? – поинтересовался Кейн; голос звучит мягче.
— Да так… ничего особенного, правда.
Сейчас парень видел её настоящей – та самая Эстер, какую он знал. Спокойная и уверенная. Эталон очарования. Без нервозности и боли в глазах, жизнерадостная, полная сил и какой-то загадочной энергии, которая в самые безрадостные дни заряжала и его. Он с ужасом осознал, что, скорее всего, это был эффект от ежедневно принимаемых таблеток, а картина, которую ему приходилось лицезреть всю осень – то, чем девушка являлась на самом деле.
(«что-то не так»)
— Как ты себя чувствуешь? – вырвалось у неё. — Рука сильно болит?
— Пустяки, – солгал тот, чувствуя, как холод, поселившийся в голове, начал растворяться.
— Прости меня. Я, наверное, ужасная.
— То, что ты ужасная со мной, не означает, что ты ужасная во всех отношениях, – пожал плечами Эрик. — Но да, ты ужасная.
На её лице – грустная улыбка.
(«что-то идёт не так»)
— Прости. Я правда не хотела…
— Да плевать, – отмахнулся тот. — Сейчас всё нормально.
— Ладно, – с огорчением произнесла она, вставая из-за стола.
— Постой.
Девушка, уже собиравшаяся уходить, остановилась и повернулась к нему. Кейн поднялся, шаркая тапочками по паркету.
— Больше никогда так не делай, – юноша подошёл к ней и заключил в объятия, слегка наклоняя голову.
Светловолосая, выдохнув, обняла его в ответ и расплылась в улыбке.
«Отойди от него» – голос зашипел змеёй. Звук волнами перекатывался в её голове, стремительно набирая громкость, и через пару секунд он уже кричал, стуча в висках тупой болью. «ОтойдиотойдиотойдиотойдиОТОЙДИ».