В тот первый вечер он беспрерывно пил воду. Все еще тяжело дыша, метался из комнаты в комнату; утыкался головой в колени то мне, то Поле; подбегал к лабрадорам и тревожно их обнюхивал. Вспрыгивал на стулья и диваны, носился вверх и вниз по лестнице.
Джулиус и Стенли наблюдали за ним с величайшим изумлением — только синхронно поворачивали головы, когда этот вечный двигатель на полном ходу в очередной раз проносился мимо них.
Уж не свихнулся ли он? — тревожно думал я. В книгах о бордер-колли рассказывается немало ужасов о том, как от безделья эти энергичные собаки теряют рассудок.
Пес носился по дому кругами, не в силах остановиться: к задней двери, снова к передней, к миске с едой, к миске с водой, в гостиную и снова на кухню… Однако я заметил, что он неизменно возвращается ко мне.
Мне пришло в голову: а не выйти ли нам всем прогуляться? Надев на Девона поводок, я вывел его на улицу вместе с Джулиусом и Стенли. Все еще озадаченные и сконфуженные лабрадоры, как обычно, двинулись вперед. Девон носился вокруг меня кругами, дергая поводок то вправо, то влево. Порой он как будто успокаивался и переходил на шаг, но в следующий миг снова начинал рваться прочь. Странно, думал я, что участник соревнований по обидиенсу настолько непривычен к поводку.
Усталые до предела, мы поднялись наверх и начали готовиться ко сну. Джулиус и Стенли улеглись на свои деревянные лежаки. Я подошел и погладил каждого: Джулиус лишь смерил меня укоризненным взглядом, Стенли же старательно притворялся, что никакого Девона нет, быть может надеясь, что к утру он исчезнет. Когда Девон подошел к нему слишком близко, молчаливый и миролюбивый Стенли низко, угрожающе зарычал.
Однако собственные интересы у лабрадоров всегда стояли на первом месте. Кого бы я ни привел в спальню, из-за этого они не собирались отказываться от ночного сна.
Девон не ложился: он стоял у моей кровати, ожидая приказаний.
— Ложись, Девон, — сказал я.
Он послушно выполнил команду. Но ни он, ни я в эту ночь почти не спали. Мой сон был прерывист и беспокоен; и всякий раз, открыв глаза, я встречался с пристальным взглядом его глубоких черных глаз.
Всю ночь до самого утра Девон не отрываясь смотрел мне в лицо.
Сразу начались проблемы с прогулками. Ясно было, что я не смогу выгуливать трех псов одновременно, особенно если один из них — Девон. Ему нужно много двигаться, однако гулять четыре раза в день с ним и еще три раза с лабрадорами я просто не смогу. Лучше всего, конечно, научить Девона гулять без поводка, но после первого вечера это казалось опасным.
Мои лабрадоры гуляли без поводка со щенячьего возраста и давно уже не гонялись ни за чем, кроме солнечных зайчиков в траве. Но Девону всего два года, его переполняет энергия: кроме того, у него сильно развиты охотничьи и пастушьи инстинкты.
Он оказался намного более беспокойным, чем я ожидал, — настоящий комок нервов, взрывчатая смесь любопытства и упрямства. Все новое его тревожило и пугало — но, увы, не настолько, чтобы он подчинялся из страха или старался мне угодить. С чего, спрашивается, Диана взяла, что мы с этим дикарем подойдем друг другу?
Я не хотел, чтобы из-за присутствия Девона страдали Джулиус и Стенли. Если они будут недовольны и несчастны, пообещал я себе, с Девоном придется расстаться. Я не стану ради него предавать старых друзей.
Поэтому на следующее утро я вывел всех собак на задний двор, затем закрыл калитку на задвижку и вышел на улицу вместе с лабрадорами, оставив Девона во дворе. И что же? Не успел я дойти до угла, как почувствовал сзади какое-то движение и, обернувшись, обнаружил, что Девон сидит на тротуаре и смотрит на меня.
Может быть, я забыл закрыть за собой калитку? Нет, она закрыта. Как же пес выбрался наружу? Неужели перепрыгнул через забор? Ведь подкоп за несколько секунд не сделаешь!
Я протянул руку к его ошейнику; он отпрыгнул. Никогда прежде я не видел, чтобы собака двигалась с такой скоростью! Девон метнулся в сторону, ракетой вылетел на перекресток и помчался прямиком к зданию начальной школы в соседнем квартале.
Загнав Джулиуса и Стенли во двор, я, с поводком в одной руке и совком в другой, бросился за Девоном. Еще издали донеслись до меня крики и отчаянные автомобильные гудки. Тяжело дыша и обливаясь потом, я прибавил шагу.
У здания остановился школьный автобус: Девон прыгал перед ним, свирепо лаял, сверкал глазами и кусал шины. Как видно, он пытался загнать автобус в стойло.
— Девон, не надо! — завопил я, из последних сил бросаясь к нему. — Это не овца! Это не овца!
Водитель автобуса кричал на Девона и давил на гудок. Позади него слышались вопли детей и родителей. Но Девон, занятый шинами, ни на что не обращал внимания. Я подбежал к нему, крича: «Прекрати!» Он продолжал лаять как сумасшедший. Не зная, как еще привлечь его внимание, я пнул его по заду. Девон обернулся; когда он узнал меня, глаза его осветились удивлением и радостью — он явно приглашал меня присоединиться к забаве. Уши у него наконец-то встали торчком; впервые я видел его счастливым. Но скоро он понял, что я его счастья не разделяю.
Я пристегнул поводок и потащил Девона прочь, на ходу выкрикивая извинения водителю, детям, их родителям и всем окружающим.
— Он — пастушья собака, — объяснял я. — Как в фильме «Бейб». Он работал. Понимаете? Ему показалось, что автобус — это большая желтая овца… — И улыбался так широко и заискивающе, как только мог.
Как ни в чем не бывало мы отошли прочь, завернули за угол, и почти бегом бросились искать убежища в ближайшем парке. Я присел на скамью: Девон стоял передо мной, тяжело дыша и глядя виновато. Уши у него снова опустились.
Я с трудом переводил дух и думал о том, что за время этого приключения он несколько раз побывал на волоске от смерти.
— Девон, — заговорил я устало. — Какого черта ты вытворяешь? Пасти автобусы нельзя! И убегать от меня нельзя! Нельзя убегать, понятно?
Девон привстал на задние лапы и, опершись о мои колени, потянулся лизнуть меня в лицо. Я обнял его, и в первый раз за наше знакомство он завилял хвостом.
Я хотел сказать, что никогда его не брошу, но вовремя остановил себя. Пока что я этого обещать не могу. Не стоит давать обещание, не будучи уверенным, что сможешь его выполнить, особенно собаке, которая смотрит на тебя так, словно все понимает.
Собаки не понимают, о чем мы говорим (впрочем, насчет Девона я не уверен), но всегда знают, на чьей мы стороне. Я хотел как-то дать Девону понять, что люблю его и беспокоюсь о нем. Хотел, чтобы он простил меня за тот пинок. Собачники — не святые, и каждому хозяину случалось терять самообладание, особенно в сложных и опасных ситуациях. Тем более что я от природы особой терпеливостью не отличаюсь. Однако постоянно кричать на собак или бить их не стоит, хотя бы потому, что это на них не действует, не говоря уж обо всем остальном.
Следующие несколько дней всякий раз, когда, уезжая из дома, я смотрел в зеркало заднего вида (после того как Девон вспрыгнул на стол и скинул на пол телефон с автоответчиком, дома мы решили его не оставлять, а оставляли во дворе). Меня ожидала одна и та же картина: пес преспокойно сидел на тротуаре по эту сторону запертой калитки. Я не мог понять, как ему это удается?
Я пробовал его перехитрить. Оставлял Девона на заднем дворе, садился в машину, подъезжал к парадному входу, вбегал в дом и бросался к окну в надежде увидеть, как он выбирается на улицу. Бесполезно: Девон спокойно сидел во дворе и смотрел на меня невинными глазами.
Однажды после такого эксперимента я сел в машину, проехал квартал, а затем вышел из машины и тихонько отправился домой пешком.
Двор у нас огорожен выбеленным деревянным штакетником. В окно я увидел, как Девон просовывает нос поочередно в каждую щель между планками. Вот он нашел болтающуюся планку — и усердно заработал носом, сдвигая ее в сторону. Затем протиснулся в щель и — клянусь, я видел это своими глазами! — вернул планку на место, скрывая следы своего побега. Оказывается, он умеет прятать улики!