- Ну там комикс трехпанельный. Подходит сын к отцу и держит в руках палку. Отец спрашивает: что это за стремная палка, она похожа на мой детородный причиндал, выброси ее. На второй картинке он изображает рыцаря, а отец говорит, что меч - дерьмо, потому что он похож на елдак. А на третьей сын трескает банан, а отец ему «Ну ёпта, сынок, ты что, банан жрешь? Ты, похоже, педрейро у меня растешь?»
- Ну, он не считает все на свете похожим на хер, - разъяснил Букарев. - Но мной недоволен. Это не читай, это не смотри, то не говори, ты что, не мужик? Он у меня оборудован квазизнанием всего, что должен слушать, смотреть, думать, делать и говорить мужик, а что позволительно только бабам и педикам.
- Да забей, - махнул рукой Кореец. - Страшнее моего тебе все равно не светит.
- А с твоим отцом что не так?
- С моим отцом все так, потому что я думал бы, что не так, если бы он не сбежал от матери в туман, когда мне и полгода не было. По крайней мере, инстинкт самосохранения у него работал безупречно. Вот ты у нас более сведущ, надо понимать, в семейных отношениях - прикинь-ка: если меня растили как сыночку-корзиночку, до четырнадцати лет манкой пичкали и работать, пока не смылся, запрещали, что ждало бы в такой семье его?
- Сложный вопрос...
- Вот и он так подумал... и скрылся в тумане. И мне даже злиться на него не за что - спасался как мог.
- Кореец, ты же при такой жизни наверняка никогда не собирал грибы? - вклинился в разговор Ахмелюк.
- Само собой.
- Тут просто как раз подберезовики пошли. В мае. Подберезовики. Прикинь?
- Егор Андреич, телевизор - зло. Не знал разве? То ты вдруг киевской хунтой заинтересовался, теперь у тебя подберезовики где-то выросли. Ну хоть не мухоморы, и на том спасибо. Чувак, ты дуреешь без работы.
- Это не шутка. - Ахмелюк отставил опустошенную банку в сторону. - Ну что, кто пойдет пополнять запасы?
- Пить вредно.
- Жить вредно. От этого умирают. Ты чего это распетросянился? - Ахмелюк покосился на Букарева, с довольной физиономией уминающего чипсы. - За пивом пойдешь?
- Корейца с собой возьму.
Спустя три минуты гости удалились за добавкой. Ахмелюк сгреб пустые пивные банки в охапку, отнес в мусорник, сел за стол и принялся разглядывать узор на когда-то зеленой, а теперь пожелтевшей и посеревшей клеенкой.
Все же ему не понять, почему одни люди так упорно не дают другим жить так, как им хочется, да и никому, наверное, до конца не понять. И почему некоторые из тех, кому интересны перспективы мира на Донбассе и суда над киевской хунтой, не дают другим спокойно интересоваться чаем, тортиками, аниме, группой «Любовные истории» и прочими вещами, в принципе не могущими кому-то навредить, испортить жизнь и имеющими чисто эстетический социальный вес. Из-за этих вещей никогда не будет революций и войн, и озабоченные значимостью не воспринимают их всерьез. Ну и почему интересоваться этим дозволительно женщинам и гомосексуалистам, но никак не тем, кто «призван» изменить мир? Какого дьявола? Никто никуда не призван. Эволюция не практикует призывную армию.
Кто так испохабил этот и без того несовершенный мир?
II
Вообще-то, по-хорошему, знакомы они и вовсе не были - именно знакомы в реальной жизни, не пили вместе чай (с тортом и группой «Любовные истории» - так и тем паче), не гуляли по улицам, их не связывало общеобразовательное учреждение или какие-либо интересы. Андрей Букарев был художником, Ирина Камелина - певицей. Букарев художничал совершенно неофициально, публиковался через интернет, на прокорм зарабатывал поездками на вахту упаковщиком и изредка - карикатурами в одну из местных газет: Серые Воды, как город творческий, имели официальное СМИ - районную газету, издаваемую администрацией, и неофициальное - некоммерческую газету «Луч», которая была в разы интереснее сухой официозной районки. Тогда как Камелина пела на более весомых началах - работала в местном ДК и имела кое-какой успех, даже гастролировала по области в апреле. Они не знали адресов и телефонов друг друга, не отмечали вместе праздники и уж точно не было между ними никакой перспективы на отношения (неудачник Букарев запретил себе даже подсознательно в момент сладких утренних грез облизываться на Камелину, о которой наверняка мечтали сотни таких же неудачников, многократных ветеранов френдзоны от даже тех женщин, которые на фоне Камелиной в принципе не могли представлять хоть какого-то интереса). Но в социальной сети, всем известной по синему оформлению, они как-то пересеклись, кто-то из них отправил другому заявку, на которую получатель ответил положительно, и хотя бы в одном месте они согласно его концепции могли называться «друзья». Ну или «товарищи», если кому ближе «советский» язык.