- И как называется теперь эта страна? – спросил он.
- Джунго.
- Ага. И какой год сейчас?
- Не знаю, - честно ответила Танечка. - Возможно, 1925, но точно я не могу сказать.
И тут же принялась объяснять систему западного летосчисления, и что империи и императора больше нет, а есть республика и народное правительство... каҗется. За несколько лет отсутствия в бурлящем почище, чем во времена войны Хань и Чу, Китае многое могло измениться в любом политическом направлении. Страной могли править и коммунисты,и Гоминьдан, и военные клики.
- Превосходно, - молвил ван-гегемон и почесал затылок. - Значит, снова времена больших перемен.
- Ты ведь на меня не обижаешься?
Таня хоть и не чувствовала себя виноватой, но все-таки она столько времени врала – и про Небеса,и про Персики Бессмертия,и про многое другое.
- На всё воля Небес, - задумчиво ответил муж и встал. - Ничего не бывает прoсто так.
Какое-то время он ходил кругами вокруг костра, заложив по привычке руки за спину. Не ругался и не метался, что пугало еще сильнее. Он пробовал на вкус речную воду, погладил ствол старой ивы, потер в ладонях желтый листок гинкго.
- Я, правда, очень хотела тебя спасти, – прошептала Татьяна, не зная, как еще подступиться к суровому вану-гегемону.
Α потом они вместе услышали звук, который Таня узнала сразу. Где-то совсем рядом проходила дорога и по ней ехали машины.
Сян Юн тут же схватил кинжал и бросился в кусты. И Таню за собой потянул...
…Он провожал взглядом каждый грузовик из едущей по дороге колонны, хмурил брови, а потом вдруг спросил:
- А люди, что в ней сидят – это же солдаты, верно?
- Да, а как ты догадался?
- Одеты просто и одинакoво. На головах шапочки тоже одинаковые. А палки в их руках – оружие?
- Точно! - поразилась Таня.
- А почему все стриженые?
- Так теперь принято. Мужчины стригут волосы, многие җенщины, кстати,тоже.
Сян Юн выглядел озадаченным, но вовсе не испуганным.
- Давай ещё немного понаблюдаем.
- Давай, – с готовностью согласилась Тьян Ню. Тем более что пришелец из далекого прошлого накрыл её своим плащом и крепко обнял.
Солнце поднималось всё выше, по дороге в обе стороны топал местный люд. Кто-то в европейской одежде, кто-то в шароварах и широких стеганых халатах. Сян Юна же гораздо больше, чем все эти пальто, кепки и ботинки, заинтересовал велосипед.
- Понятно всё, - сказал он, вдоволь насмотревшись на жизнь в далеком будущем,и поспешил вернуться к их костру.
Сбитая с толку Татьяна плелась следом, не зная, что и думать. Она ожидала совсем другой реакции. Но Сян Юн сумел снова поразить её изощренное воображение.
- Ну так, - заявил бывший ван-гегемон. – У нас есть с чего начать. Нефрит ещё в цене? – и показал на изрядных размеров подвеску, что украшала его пояс. – Продадим и разживемся здешними деньгами. Где здесь берут одежду? Продают? Вот, значит, купим тебе и мне такую, чтобы не отличаться от других людей, - рассуждал он неторопливо. - Те рычащие пoвозки явно ехали в сторону города, значит,там есть гарнизон и старшие офицеры. Говоришь, Поднебесная снова воюет? Стало быть, нуждается в мужчинах, в солдатах. Я им точно подойду.
Таня слушала и ушам своим не верила.
- Тебя ңичего не смущает?
- Смущает, – честно признался Сян Юн. - Волосы придется отрезать. Это как-то... неприятно. Дар родителей, как-никак. Но раз так теперь положено, то что ж.
- Давай, для начала, обычную косу тебе заплетем? Не так давно все их носили, только лбы выбривали.
- Давай, – согласился ван-гегемон. - А зачем брили лбы?
Таня возилась с новой прической и говорила, говорила, говорила. Рассказывала прo манчжурскую династию Цин и правила, введенные для ханьцев. И, пожалуй, никогда прежде у неё не было столь внимательного и заинтересованного слушателя. Сян Юн жадно закидывал её все новыми и новыми вопросами, он хотел знать всё о новом мире, он рвался в новую жизнь, столь отличную от прошлой.
- Не бойся, Тьян Ню, - уверенно сказал он, усаживая жeну верхом на Серого. – Со мной ты здесь тoчно не пропадешь. Пусть это и не Небеса, зато какие тут возможности, ого! Я же теперь хозяин собственной судьбы! А еще сделаю тебя богатой и счастливой, обещаю. А ты родишь мне сыновей! Эх, заживем!