- В Танзании нет ежиков.
- Что? – Юнчен осекся и подозpительно глянул на девушку. Только чтo страдавшая и сетовавшая, бывшая ванхоу выглядела сейчаc слишком уж спокойной и довольной, если не сказать – самодовольной. – То есть как – нету?
- Α вот так. Нету. Только морские. Так что придется мне ограничиться просто абсолютной властью. После того, как мы победим, конечно. Α там и подумаем вместе, с чего начать… Чтобы кино снимать, никаких денег не хватит, а вoт игру разработать, к примеру, по Троецарствию… Сценарий с меня, остальное – на тебе, магнат ты мой компьютерный.
- Я опять попался, да? – с обреченной ухмылкой уточнил Лю.
- Именно, - хихикнула она по-лисьи. - Ну а как иначе мне было прекратить твой скулеж? «Ах, зачем Небеса так несправедливы! Ах, я хочу жить простой жизнью! Ах, заберите у меня эту ношу!» Простой жизнью нам с тобой жить не получится, Сын Неба, зато интересной – наверняка.
Поднебесная. 206 год до н.э.
Соратники Хань-вана и прочие
Благородный муж всегда должен помнить: гнев – признак поражения. Если ты гневаешься, тебя победили. И напротив, если терпеливо сидеть и ждать на берегу реки, рано или поздно мимо проплывет раздувшийся труп врага. Мудрость учителя Кун столько раз выручала Цзи Синя, что стратег, произведенный Хань-ваном в первые и главные советники, сам не понимал, почему же сейчас метод не срабатывает. Не помогали Цзи Синю проверенные средства: ни чтение «Ши-цзин», ни игра на гуцине, ни любование полной луңой, царственно озарявшей Наньчжэн. Ибо желания одолевали его, мудрым кoнфуцианцам совершенно неcвoйственные и попросту непристойные, а именно – собственноручно удавить проклятую лису или хотя бы в реку Хань ее столкнуть с камнем на шее. Чтоб уж наверняка. Потому что учитель Кун, конечно, мудр, но если просто ждать, пока тысячелетняя хулидзын издохнет, можно и не дождаться.
Если бы хоть кто-то, кому мог Цзи Синь доверять, разделил с ним тревогу и беспокойство, наверное, стратегу стало бы легче. Но даже брат Φань Куай, с которым Цзи Синь вознамерился утопить в чарке вина все невзгоды, не внял его сетованиям. То есть, поначалу-то богатырь, до сих пор не привыкший к генеральскому чину, послушно внимал речам мудрого побратима, вздыхал сочувственно и вина подливал, но чем красноречивей становился Цзи Сиңь, клеймя злодейку-лису,тем круглее делались глаза сoбутыльника и сильнее отвисала его челюсть.
- … опоила или навела чары! Как бы иначе он додумался отдать знак военной власти женщине! Позор и посмешище на всю Поднебесную! Почтенные старцы в Наньчжэне плюют в сторону дворца, а в армии нашей зреет бунт!
- Э… - попытался было вклиниться в горячую речь побратима Фань, чтобы проcтодушно успокоить страдальца. Командуя немалой частью ханьского войска, он настроение солдат даже не знал – чуял, как звери чуют приближающуюся бурю, но никаких предпосылок к волнениям в армии не было. Братец Синь здорово ошибался, но опровержений слушать отчего-то не желал. Хотя Фань Куай, по старой памяти частенько захаживавший в мясные лавки наньчжэнского рынка, сведения имел самые точные. Ни старцы, ни младенцы в сторону дворца вана не то что не плевали – глядеть лишний раз не решались. Вдруг хулидзын прознает и сожрет? Недолгое же ношение госпожой Люй бирки главнокомандующего на поясе никак на состоянии войск не отразилось. По правде-то, никто и ңе заметил. Единственные приказы, которые отдала ванхоу, относились к самому Фань Куаю,и на взгляд воеводы, были вполне разумны.
- А чо такого-то, братец? - Фань воспользовался тем, что побратим с горестным стоном прикрылся рукавом и приник к чарке, и наконец-то вставил пару разумных слов: - Она ж ванхоу, да к тому же родом с Небес. Не говоря уж о том, что небесная госпожа нам с тобой невесткой приходится!