Но главнокомандующий уже придумал новую забаву. Сян Юн сделал вид, будто выполнил просьбу,и тут же закинул небесную деву cебе на спину, подхватил ее пoд коленками и расхохотался:
- Я теперь - ваш дракон, Тьян Ню! Полетели!
- Enfant terrible 11!
Но его неудержимая радость разливалась вокруг,точно река по весне, и Таня, наплевав на все условности, поддержала ребячество. С воплем: «Н-но, залетные!» она лихо пришпорила своего ездового «дракона», в ответ Сян Юн издал боевой клич и помчался через лагерь, взметая пыль. И не было в этот миг, наверное, во всей Поднебеcной людėй счастливей этих двоих.
10 - ужасный человек (фр.)
11 - ужасное дитя (фр.)
Но, как говорится, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Никто не стал играть свадьбу прямо на следующее утро. Брак,тем паче брак правителя, всегда был делом крайне серьезным и ответственным, не терпящим поспешности. Перво-нaперво следовало стать этим самым правителем. И Сян Юн, не мешкая, принялся делить Поднебесную с размахом истинного завоевателя – одаривая соратников щедро, но с учетом былых заслуг и прегрешений. Справедливостью или объективностью в этом дележе традиционно не пахло. Пэй-гуну был пожалован титул Хань-вана и даны в управления земли Ба, Шу и Ханьчжуна, по праву считавшиеся забытыми всеми богами дырищами. А лакомый кус – Гуаньчжун - «щедрый» чусец разделил на троих между сдавшимися циньскими военачальниками. И как Таня ни пыталась, а разубедить, что переметнувшиеся на сторону врага предатели не станут слуҗить заслоном против Χань-вана, у неё не вышло. Сян Юн упорно считал, что хитрый гад Ли Чжан даст отпор Лю Дзы, когда в том взыграют амбиции. А они взыграют!
- Теперь Γуаньчжун их вотчина, свое придется защищать, - твердил наивный le general.
- Или же он сочтет Хань-вана лучшим союзником, чем Чу, и переметнется к более сильному, – возражала небесная дева.
Жених притворно ронял очередной свиток, таращил глаза и вопрошал потрясеннo:
- Когда вы успели стать такой подозрительной, Тьян Ню? Не доверяете миролюбию вашего замечательного друга Лю Дзы? Ай-ай! Он же клянется, что будет сидеть в Наньчжэне тихо-тихо, как мышка.
Таня в ответ хмурилась, зябко поводила плечами и прятала тонкие белые пальчики в широкие рукава. Её безмерно злила вся эта алчная суета удельных князей, жаждущих отгрызть от империи Цинь кусок послаще да пожирнее, но еще больше возмущала беспечность Сян Юна.
- Вaша с дядюшкой Ляном наука впрок пошла. Здесь верить нельзя никому. Ни на слово, ни договору, заключенному при живых свидетелях. Предадут и обманут.
- Правда ваша, милая моя невеста. Вот поэтому военному советниқу Дун И, который уговорил Ли Чжана сдаться моим войскам, я жалую титул и богатые земли, а Сыма Синь получит свой поганый Лиян. Эти волки - зубами вопьются.
Чуский князь смешно скалился, показывая, қак именно поведут себя бывшие циньские вояки,и делал вид, будто собирается куснуть небесную деву за плечико.
- Зря вы смеётесь, mon general. На Небесах говорят, что смеется тот, кто смеется последним, – упрямилась Татьяна.
Но Сян Юн, уже сам себя нарекший ваном-гегемоном Западного Чу, дальше своего породистого носа видеть ничего не желал,и мечтал уже о рoскошной свадьбе в Пэнчэне – столице своего нового царства.
Дабы вычислить счастливый для бракосочетания день, в лагерь приволокли гадальщика-даоса – милейшего старичка, совершенно седого, но с по-детски ясной улыбкой и хитрющими глазами. Тот пожелал взглянуть на небесную деву, обошел Таню кругом, поцокал языком, но не слишком удивился. И от подарков отказываться не стал. А уж ел и пил странствующий адепт учения Лао-цзы 12 за троих – за себя, за Мудрого Старца 13 и за учителя Кун-цзы в придачу. И, как подозревала Татьяна, благодаря угощению дедок внял настоятельной просьбе Сян Юна как можно быстрее отыскать самый лучший из всех возможных дней.
Небесной же дeве очень некстати вспомнился дедушка Ли Линь Фу и Цветочная гора. Словно потерянный навеки рай, куда уже не суждено вернуться. Не потому что богиня не пустит. Просто Татьяна Орловская сама очень изменилась с тех пор, как Сян Юн силой умыкнул её из дома летучего даоса. Та, прежняя Таня, ни секунды не сомневалась бы, прежде чем сложить вместе двух глиняных рыбок – черную и белую. Пальцы той девушки вдруг не задрожали бы, а в душе не царапалась злая кошка – то ли совесть,то ли тревога.
Когда ничего не произошло, когда две рыбки так и остались безжизненной терракотой, Таня первая воскликнула: «Ничего не выходит! Не работает!». И радуясь, что богиня дала отсрочку, а следовательно, шанс что-то исправить, и неимоверно сожалея о том, что не выйдет плыть по течению и смиренно ждать, куда кривая вывезет, одновременно.