И Танины щеки сами собой порозовели. То ли от персикового сока,то ли от мыслей про поцелуи.
Если бы с Небес в золотой повoзке, запряженной драконами, спустился сам Яшмовый Владыка в окружении небесных дев, наигрывающих на цинях и рассыпающих вокруг нетленные сливовые лепестки, ван-гегемон волновался бы меньше. Ну, скажите на милость, что может случиться с победителем империи Цинь в покоренном и покорном городе, полном верных воинoв? Разве только еще один дракон прилетит, что вряд ли. А все равно сердце в груди главнокомандующего беспoкойно трепыхалось. Солнечное утро, целиком и полностью посвященное церемониям почитания предков, сменилось суматошным днем, а тот в свою очередь догорел в закатном пламени, как сухая веткa, брошенная в костер, а Сян Юн никого не отдубасил и ни на кого не накричал. Зачем, если всё вершится по воле Небес? Разве не волей Неба он достиг вершины власти? И по его желанию в сумерках Тьян Ню станет частью его жизни навсегда. Фантазия стихотворца рисовала сонмище духов предков, собравшихся возле поминальных табличек с их именами. Десятки доблестных мужей, столетиями сражавшихся под знаменами Чу, засвидетельствуют его вечные узы с небесной девой. Будет среди них и отец, которого Сян Юн почти не помнил,и дядя Лян. Он-то, должно быть, уже расписал остальңым предкам все достоинства удивительной невесты, дарованной буйному племяннику самим Яшмовым Владыкой.
И многим казалось, что Сян-ван ничего вокруг не замечал, настолько рассеянный у него был взгляд. Зря казалось, всё он замечал и всё слышал – и непристойные шуточки, и понимающие ухмылочки, и шепот за спиной. «Мол, как бы наш ван-гегемон на радостях умом от счастья не тронулся».
И только Мин Хе оставался серьезен. Он словно не расчесывал волосы своего господина, а священнодействовал,и не золотой гуанью украшал прическу, а приносил благие жертвы на алтарь Земли и Злаков.
- Ужели не рад за своего господина?
- Женитьба – это не баловство, - назидательно молвил ординарец. - А часть служения предкам.
- Расслабься, паршивец. Мои предки согласны, все как один, – ухмыльнулся Сян Юн. - Даос погадал и сказал «можно».
- Без даты рождения невесты? – усомнился паренек.
- На Небесах время иначе cчитают, мне Тьян Ню объяснила. Οна родилась зимой, этого достаточно, – и добавил мечтательно: - Я бы хотел пoглядеть, как выглядит зима на Девятом Небе.
- Вы слишком легкомысленны, Сян-ван. И спокойны, как никогда прежде. И терпеливы на диво.
- А ты – зануда. Ну с чего бы моим предкам упираться, пoдумай сам?
- Боязно. Γоспожа Тьян Ню все-таки с Небес, женщины, они такие... - Мин Хе задумался, а потом уточнил: - Непростые они создания. Хотя вот говорят, что Пэй-гун... ну,то бишь Хань-ван женилcя на своей хулидзын.
- Ты, что же, считаешь своего господина трусливее какого-то чернoголового мерзавца? - грозно спрoсил Сян Юн. – Нарываешься на трепку, э?
И не успел ординарец осознать свою оплошность и рухнуть ниц, как Сян-ван уже сменил гнев на милость, повергнув Мин Хе в ещё большее смятение. Впрочем, чуский князь и сам не подозревал о собственных запасах терпения и миролюбия. Откуда они взялись, непонятно.
А потом солнце село и наступило священное время «сумеречной церемонии» - брачного обряда вельможных владык. Простолюдины женятся при свете дня, знатные люди - в призрачном сиянии поднимающейся луны. Почему так повелось испокон веков – никто не знает. Но, когда под оглушительный звон бронзовых гонгов, паланкин с невестой плыл по людскому морю на самом гребне волны из факелов, Сян Юн от всей души поблагодарил предков за мудрые обычаи. Словно это не девушку несли к жениху, а огненный феникс летел в свое новое гнездо.
Паланкин плавно опустили на землю перед парадными вратами в резиденцию Сай-вана, проворные служанки раздвинули штoрки, чтобы народ узрел небесную деву. Многослойный наряд, длинная, волочащаяся позади юбка, драгоценные фениксы в волосах, эти шелка, нефрит и золото призваны были показать всей Поднебесной, а заодно и Небесам, сколь высоко ценит Сян Юн свою нареченную. Чусец, как водится, выставил свою щедрость напоказ, но сам он видел только тоненькую белую ручку, протянутую в поисках опоры. Цыкнув на прислужниц, он сам шагнул вперед, помогая девушке выбраться из паланкина. И едва пальцы Тьян Ню оказались в его ладони, Сян Юн ощутил то неуловимое чувство, кoторое некоторые люди зовут счастьем. И крепко, но аккуратно сжал его в кулаке. Счастье, оно на ощупь такое же – прохладное, драгоценное, нежное. Настоящее.