— В истории это называется: не хотите пряника, получите кнута, — сделал я вслух вывод.
— Я предлагаю вам оставить этот тон! — Лицо директора изменилось, словно в снятое молоко подлили бурачного соку. — Вы пока что на работе находитесь и ведите себя соответственным образом. Давайте заканчивать. Последний вопрос. У скольких учеников предполагается снижение отметок по поведению?
— У двенадцати.
Педсовещание ахнуло. Дора Матвеевна устало посмотрела на меня, как на безнадежного, но все-таки решила уточнить диагноз:
— У вас что, мания противоречия? На все пятые классы должно быть не больше десяти человек с четверкой по поведению, а вы…
— А я передаю решение класса. У нас так: кто несколько раз попал в «журнал дежурного», тот рецидивист и ему снижается отметка.
— Значит, вы уже все сами решили?.. Что же нам остается делать?
— Утверждать.
— Боже мой! — всплеснула полными короткими руками Полина Поликарповна. — Какой-то «журнал дежурного», рецидивисты! Что мы, в милиции? Здесь сидят живые учителя, они сами скажут, кому надо снизить поведение. Я, например, предлагаю поставить четверку Вертеле за безобразное поведение на моих уроках, за разговоры, хождение по классу.
— Вот это конкретное предложение, — сказала Дора Матвеевна, делая в ведомости пометку. — Еще кому?
— Кобзарю, Дора Матвеевна, за пререкание с учителем, — ябедничала Тина Савельевна.
— Все? Два человека.
— Значит, остальным тридцати шести я должен выставить пятерки? Отличное поведение? Тогда почему мы говорим о дисциплине как о проблеме?
— Григорий Иванович, честное слово, мы уже устали от ваших наивных реплик, — искренне вырвалось у Доры Матвеевны.
— Может, мне лучше уйти?
— С вашим классом мы все закончили, а как к предметнику у меня к вам пока претензий нет. Так что…
— Благодарю вас.
Я вышел из кабинета и тут же пожалел. Надо было все-таки выяснить, почему мои вопросы показались наивными.
Вальс
Вечером восьмого ноября местный комитет устроил праздничный прием. Никак иначе этот вечер Полина Поликарповна назвать не соглашалась. Она лично встречала гостей в вестибюле. Невысокого роста, плотная, с коротко, по-пионерски, стриженными волосами цвета красного перца, густо посыпанного солью, разрумянившаяся и нарядная, Полина Поликарповна излучала радушие. Сердечно пожимая всем руки, поздравляла с праздником и провожала в зал. Тронутые гостеприимством, мы единогласно избрали весь местком в президиум. Наверное, на этом и кончилось то, что называлось приемом. Дальше все пошло по-привычному. Дора Матвеевна обратилась к коллективу с приветственным словом.
«Слово» было отпечатано на нескольких листах.
Я начал разглядывать зал. В центре президиума сидела Полина Поликарповна рядом с мужем. Его выбрали от гостей. Сухой и высокий, он держался прямо и вместе с супругой составлял букву «ю», с которой начинается их фамилия — Юдины. Удобно!
Если меня самого поставить рядом с Викторией Яковлевной, получится та же конфигурация. Только фамилии у нас разные. Я — Горский, она — Корнева. Неэкономно. Проще было бы иметь одну фамилию на двоих. Мою, конечно..
Виктории Яковлевны в зале нет. Она наверху накрывает банкетные столы. Я набивался в помощники, но женщины выставили меня.
Больше всех мне нравится сегодня Даниловна, помолодевшая и неузнаваемо важная в новом пышном платье из темно-синего кашемира. Даниловна по должности швейцар, а по положению что-то вроде негласного директора, по крайней мере в глазах малышей, населяющих первые этажи школы.
Неподалеку от меня, в соседнем ряду, я вижу правильный профиль женщины с пышной прической. Это жена Василия Степановича, учительница соседней школы. Ее зовут Вера Ильинична. Когда Василий Степанович, знакомил нас, она сказала: «Таким я вас и представляла». Видно, Василий Степанович рассказывал ей о своем шефстве надо мной.
Что-то тихо стало. Читается приказ директора. «Объявляю благодарность следующим товарищам…» Так, так. Знакомые все фамилии, но моей, красивой, среди них нет. А ведь я почти стопроцентник. Суета сует… А все-таки…