Продолжая свой жертвенный путь в искусство, Борька, не посоветовавшись ни с кем, остригся наголо и употребил собственный чуб на усы Коту в сапогах, роль которого он собирался вести. Задолго до премьеры он изводил нас кошачьим голосом, повторяя по всякому поводу и без него: «Клянусь сметаной!»
После спектакля Борька сделался кумиром первого этажа — малышей.
Борис сравнительно легко носил такую непосильную ношу, как бремя славы. Горохов с Васневым, пока ходили во вспомогательном составе труппы, рьяно выполняли обязанности рабочих сцены и осваивали технику изготовления кукол. Но на отрядную анкету «Кто есть кто?» отвечали: «Мы артисты».
Самолюбие Жени Шолоховой не могло, конечно, не уколоться о лавры, увенчавшие после премьеры чело кукольного режиссера Сережи Шатилова. В пику своему постоянному оппоненту она решила создать драматическую труппу. Но прежде Женя привела нас к выводу: для повышения творческого уровня актеров и культуры зрителей надо ходить в театр.
«В театр!» — таков был лозунг дня. Он обсуждался на летучке. Простым опросом было установлено, что добрая половина класса отродясь не бывала в храме Мельпомены. Идея культпохода, охватив класс, превратилась в неотвратимую силу, способную смести все преграды, кроме одной: деньги. Где взять денег на билеты? У матери можно попросить на завтрак, на книжки. Но просить на удовольствие — совместимо ли это с достоинством самостоятельного человека, особенно мужчины? Нет, конечно.
— Давайте понемножку насобираем, — не очень уверенно предложила староста Оля.
— Где? На улице? — послышались ехидные голоса.
— Можно и на улице.
Это — Генка Воронов. Генка такой человек — зря не бросается словами. Я прошу его развить эту заманчивую мысль. Не отрывая глаз от пола, словно он уже видел там рублевки, Генка поведал свою тайну:
— Вон шефы на поход зарабатывали, так ходили по дворам дрова пилить. А мы что, не можем?
Я мигом представил картину, как Горохов рубит чурку, подставленную Васневым, и отхватывает тому палец.
— Не пойдет, — остужаю я пыл мужской половины класса. — Техника безопасности не позволяет.
Мы продолжали думать над все еще проклятой проблемой денег.
— Давайте лучше бутылки собирать. Верное дело! — предложил Сашка Кобзарь.
На него набросились девочки:
— Что мы, пьяницы?
Снова напряглась изобретательская мысль.
— Григорий Иванович, а если флаконы? — не веря своей находке, спросил Валерка.
С этих слов и началась…
Флаконная эпопея
Она началась в субботу. Генка любезно предложил свой дом под штаб-квартиру. Родные его уехали в станицу на свадьбу и до понедельника сундукообразный дворик с кирпичным сараем перешел в полное наше распоряжение.
После обеда, в три ноль-ноль, мы собрались у Генки с первыми трофеями, добытыми у себя дома. Больше всех притащил сам председатель Красюк — двенадцать флаконов.
— Вот эти пустые были, — делился Валерка опытом, расфасовывая свое приношение, — а в этих понемножку оставалось, так я слил все в один флакон. Получился новый сорт «Духи сборные».
— Выдерет тебя мать за такую химию, будешь знать, — сказал я.
— Не выдерет. У меня мама сознательная. Она по радио передачи для родителей слушает.
Оснащенный кошелками, портфелями, рюкзаками, отряд двинулся в поход. Мы выбрали район новых домов. Тут частнособственническая психология в стадии затухания, а главное, нет стражей этой психологии — собак.
Мы разделили кубик между звеньями. Валя ушла со звеном Ларисы. В третьем были такие столпы, как Валерка, Оля, Вовка, — за этих я не беспокоился. Сам остался с Борькиным звеном.
Отпуская ребят в дом, отозвал Кобзаря:
— Поглядывай за Сомовым. Ясно?
— Ясно. Кого побаиваться-то!
Я остался ждать во дворе. Ходил как маятник, отсчитывая минуты. На душе было неспокойно. Только теперь мне открылась до конца предпринимательская изнанка нашей миссии. Как-то встретят ребят? Не назовут попрошайками, не обидят, не оскорбят?
Минут через тридцать начали собираться ребята. Я испытующе оглядел их: ничего! Настроение рабочее. Голоса глушили радостными залпами:
— Григорий Иванович, порядок! Полный портфель!
— А у нас! Посмотрите!
— Нам тоже добрая тетенька попалась, даже пыль стерла с флаконов.
Прибежали с мокрыми руками, измазанные в саже Сомов, Кобзарь и Вертела.