— Девочки! — сказал Валерка. — Мы поздравляем вас и желаем сегодня хорошо хозяйничать, а поэтому… вот!
«Вот» оказались шуточные носилки, увитые гирляндой. Их торжественно внесли в зал четверо достойных рыцарей группы «П». На носилках возвышалась гора из одинаковых бумажных пакетов. Процессия с носилками двигалась в кругу озадаченных девочек. Рыцари с низким поклоном преподносили им пакеты. Девочки хотели было деликатно отложить их в сторону, но извечное, так называемое женское любопытство взяло верх, и вскоре из таинственных пакетов были извлечены нарядные, всех цветов радуги, хлорвиниловые фартуки.
Мальчишки (молодцы!) сохранили тайну до самого вечера. Тем радостней был сюрприз. Что и говорить, подарки пришлись по вкусу и как нельзя к сроку. Девочки тут же облачились в обновку и цветистой гурьбой с улыбками побежали за подносами.
Музыканты не дремали у радиолы. Грянул марш. Торжественно вступили в зал самоварники и водрузили на столах сверкавшие никелем «пережитки прошлого века».
И тут же появились пирамиды сухого пирожного, печенье самых затейливых рисунков. То ли оттого, что из самовара чай покрепче, а может, важно не, то, что в стакане, а то, что на душе, — не знаю, но начались застольные речи. Хвалили мастерство девочек и их шефа Петра Алексеевича. Досталось от пирога «Славы» и мне с мальчишками.
Когда хвалят, не говорят ничего нового. Совсем другое дело, когда критикуют. В канун Нового года, чтобы очиститься от старых грехов, мы провели беседу под девизом: «Долой все, что мешает моему товарищу стать еще лучше!» Вот там были речи! Оказалось, что Валерке мешает мягкотелость, Генке — скаредность, Ларисе — завитушки. Свете — сплетни, Вовке — верхоглядство. «Мы с Васневым» — неусидчивость… Всем попало, даже мне за то, что я больше люблю мальчишек. (Чепуха! Девчачий выпад!) Как бы то ни было, а каждый узнал себе цену. Не зря мы тогда постановили: с Нового года начать новую жизнь.
Так что застольными речами нам голову не вскружить. А все-таки приятно послушать. Можно даже без сахара чай пить под такие речи — все равно сладко.
Группа «М» не дала опустеть самоварам. Довольно прозрачно намекая на то, что веселье все-таки не в пирогах, «эмники» завели свою радиолу. Расчет оказался точным. Гастрономия отступила под натиском искусства. Стулья покинули столы и выстроились вдоль стен. Петр Алексеевич со всей галантностью начала века предложил было руку Елизавете Юрьевне, погрозившись показать молодежи, что такое истинный фигурный вальс. Но тут артисты напали на музыкантов и выключили радиолу. Ведь по программе раньше идет самодеятельность, а потом танцы. Гостей проводили в актовый зал.
Гвоздь концерта «ашников» — одноактная пьеса о мальчике, который был положительным но отношению к маме и бабушке только один день в году — Восьмого марта.
Пьеса оказалась злободневной и доходчивой. Зал жил одной жизнью со сценой до тех пор, пока на ней чуть не оборвалась жизнь главного героя Феликса, которого играл Коля Шушин. По ходу действия Феликс — Коля напихал за обе щеки сухого печенья, съел вместе с ним свою реплику, закашлялся и выкатил глаза. К счастью, бабушка, роль которой достойно вела Оля, не растерялась, стукнула внука по спине, чем и спасла пьесу, а главное — артиста, настоящая мама которого, не в пример сценической, разволновалась совершенно реалистически.
Еще не было случая, чтобы на нашей сцене что-нибудь не приключилось. На гайдаровском сборе в инсценировке из «Судьбы барабанщика» Сашка всадил такой заряд серы в самопал, что все решили — уж не в самом ли деле убит шпион?
На сборе «Работе — время, потехе — час» тоже была потеха. Ставили пьесу «Два друга» Н. Носова. По ходу действия Валерка показывал, как он дрессирует собаку. Валеркин Пушок на сцене не выдержал ликующего приветствия публики, ощетинился, завизжал и кинулся через зал к дверям. Пушка пытались вернуть «в образ», но тщетно. От «Мы с Васневым» искусство потребовало немалых жертв — по нескольку уколов против укуса собаки.
Так что зритель у нас закаленный, и Коля — Феликс никого не напугал, кроме своей мамы.
Когда аплодисменты проводили занавес в последний путь, грянул вальс. Нет, это не был суррогат, как отзывался о нынешних вальсах Олин дедушка. Наш тоже был фигурным, и особенно хороша была в нем первая фигура. Парадный Митя Васнев подбежал к своей маме, неловко сунул ей подарочный пакетик и, повинуясь не то принятому накануне ритуалу, не то велению собственного доброго сердца, поднялся на носках и ткнулся ей в щеку. Елена Марковна, ломая праздничную прическу сына, притянула его к себе и принялась целовать вне всякой программы, приговаривая: