— Наташкин, — разочарованно сказала она Оле.
— Что значит — Наташкин? Это еще что за глупости? — возмутилась женщина, отбирая свою покупку.
— Извините, пожалуйста, — взмолилась Лариса. — Вы не поняли. Наташа — девочка из нашего класса. Это она шила капор. Там метка есть. Мы на фабрике работаем. Нам интересно, кто наши капоры покупает.
— Вы — на фабрике? — Женщина подозрительно осмотрела девочек.
— Не бойтесь, наши капоры счастливые, — заверила Лара.
Женщина, успокоившись окончательно, добро улыбнулась девочкам и ушла.
— И часто вы тут торгуете? — спросил я, приблизившись.
Увлеченные своей охотой, они, казалось, не очень удивились мне. Девочки посетовали на вредную продавщицу, которая отгоняет их, придумав отговорку: если покупатели узнают, что дети шьют капоры, то и брать их не будут. А это вовсе глупо. Людмила Ивановна каждый капор сама проверяет, и ОТК не пропустит, если что не так.
Подошла мама. Девочки приветствовала ее, как старую знакомую. Я взял у нее пакет, и мы вышли из магазина.
Я был рад встрече с девочками. Олю и Лару — лед и пламень — не часто увидишь вместе. Сегодня их свели обстоятельства. Впрочем, они будут неплохими подругами. Словно в подтверждение моих мыслей, Лариса доверительно сообщила:
— Людмила Ивановна сказала, что скоро переведет нас с Олей на настоящие шляпы.
— Только не взрослые, — уточнила Оля, — Для школьниц. Людмила Ивановна готовит фасоны.
— Мы еще докажем мальчишкам! — шумела Лариса, размахивая руками и мешая прохожим.
— Ну, ну, не очень-то! — вступился я за мужское достоинство класса. — Мы тоже не сидим сложа руки. Скоро еще двадцать молотков подарим школе.
— Ха, молотки! Их может и машина сделать. Правда, Мария Федоровна? — Лариса взяла маму под руку и хитро заглянула ей в лицо. — А шляпу надо придумать. Правда ведь?
— Правильно, Ларочка, — поддакивала мама. — Очень даже правильно.
Теперь и я вижу, что правильно. А еще недавно в учительской смеялись: «У Горского с политехнизацией дело в шляпе». Не в шляпе, конечно, дело, а в Ларисе, которая самостоятельно открывала рабочие истины.
Мы распрощались с девочками, торопя их домой.
— Какие славные! — умилилась мама, глядя им вслед.
Дома я первым делом решил нарядить маму в обновку. Но что это? Вместо женского габардинового пальто из бумажных пеленок показался мужской костюм — та самая пара, которую я мерил последней. Ну конечно! Пока я отвлекся с девчонками, мама сделала свое дело.
— Как это называется, ма?
Она улыбнулась, вполне довольная собой.
— А я вот сейчас отнесу назад этот костюм и возьму то, что надо, — сказал я, сворачивая бумагу.
— Ну и глупо!
— Зато справедливо.
— Справедливо, когда матери хорошо. Подумай своей кудлатой головой, что мне приятнее: самой вырядиться или увидеть на тебе новый костюм?
Спорить с мамой — значит получить еще порцию народной мудрости, против которой отдельная личность — ноль. Через пять минут я крутился перед зеркалом.
— Ну вот, как раз впору, — довольная осмотром, сказала мама, — а то дожил, что даже вдовы шарахаются от тебя.
— Мама!
— Чем кричать-то, лучше поцеловал бы маму.
Я охотно потерся щекой о мамину щеку, как делал это в далеком детстве.
На борту «Справедливости»
Меня вызвали к директору прямо с урока. Присланная за мной Ксения Иларионовна держалась так, словно конвоировала на смертную казнь.
По-моему, у заветной двери она перекрестила меня в спину.
Дора Матвеевна в глубокой сосредоточенности расхаживала по кабинету. Она держала руки за спиной, отчего большая фигура ее непривычно сгорбилась. Какая тяжесть согнула эту властную и всегда подтянутую женщину?
— Что-нибудь случилось, Дора Матвеевна?
— Случилось то, что вы меня в гроб загоните со своим классом! Сначала опозорите на весь город, а потом уж добьете!
Дора Матвеевна прошла за стол и тяжело опустилась в кресло.
— Ваши паршивцы заперлись в классе и никого не пускают. Даже мне не открыли двери! Мне, директору школы! Вы представляете, что это такое? И как это называется?
Тревога, принесенная мною в кабинет, обратилась в тяжелую тоску, которую я почувствовал физически. Меньше всего ожидал я такого удара от моих мальчишек и девчонок, в чей коллективный ум, порядочность и неспособность к предательству я уже верил безгранично. Неужели этому нет конца? Неужели весь год я строил карточный домик на песке?..
— Что же вы уселись? — донесся до меня голос директора. — Идите в класс и немедленно прекратите это хулиганство. Приведите их ко мне.