В это время пол дрогнул под ее ногами, кусочки штукатурки посыпались с потолка. Глухой гул пронесся через окно и затих, прежде чем Ника успела сообразить, что это было. Землетрясение?..
Но все затихло.
В дверь опять чем-то ударили. Ника услышала пистолетный выстрел в коридоре.
И отодвинула задвижку на двери...
НА "САНТЕ"
Проводив Нику, Клим почувствовал себя совсем одиноко.
Заглянув на камбуз, выпил чашку скверного кофе. Шеф-повар ушел с Винценто, вместо него хозяйничал случайный матрос. Клим распорядился, он поставил на плиту ведро с кукурузой для негров.
Два оставшихся шведа тихо, как мыши, сидели в своей кладовой. Оливайо отправился в трюм к своим товарищам.
Что делать с неграми, Клим придумать так и не мог.
Он поднялся на капитанский мостик, решив приглядеться к соседям. Справа по носу, выбрав втугую якорный канат, стояла двухмачтовая шхуна с квадратными парусами, с черными смолеными бортами, далеко вытянутым вперед бушпритом и низкими палубными надстройками. Клим насчитал на борту восемь пушечных люков - прилично для такого небольшого судна!
Крайний кормовой люк был сорван, белели обломки досок бортовой обшивки, виднелось чугунное дуло пушки крупного калибра.
Ниже сорванного люка была еще пробоина, которую сейчас заделывали, стоя в лодке, два плотника, спора работая топором и конопаткой. На палубе матросы меняли порванный такелаж.
На носу шхуны корявыми буквами было написано: "Ha-Ha". Восклицательного знака не было, хотя он и полагался, - возможно, что художник, писавший название шхуны, не знал о его существовании.
Клим окликнул проходившего боцмана.
Если Винценто курил трубку, то боцман жевал табак. Поднимаясь на мостик, он сплюнул жвачку прямо за борт, в воду, удивив Клима такой незаурядной дальнобойностью.
- Что это за "Ха-ха"? - спросил Клим.
- Первый раз ее вижу. Смотреть по парусам - так из Индии. В деле побывала, а то бы сюда не зашла.
- Почему?
- Побоялся бы капитан, как бы на знакомых не наткнуться.
- Пират?
- Может, и пират. Здесь у капитанов патенты не спрашивают.
Слева от "Санты" расположился трехмачтовый бриг с аккуратно закатанными парусами, чисто вымытой палубой и открытыми палубными люками. Можно было заключить, что хозяин судна - человек хозяйственный, уважающий порядок на корабле.
- "Гуд монин", - прочитал Клим. - "Доброе утро".
- Англичанин, подтвердил боцман. - Хозяин - Ден Грегори. Опять за неграми приехал.
- Часто бывает здесь?
- Каждый год встречаю.
Клим хотел спросить, куда девает Ден Грегори негров, но попытался догадаться сам:
- Большие плантации?
- Большие! - усмехнулся боцман. - Все побережье. Ден Грегори добывает жемчуг. С морского дна. Его негры ныряют там, где белого не заставить сунуть палец в воду.
Клим не понял.
- Акулы, - пояснил боцман. - И "ведьмин волос".
- Это что такое?
- Ну...
Боцман не знал, как объяснить, и растопырил пальцы обеих рук в стороны.
- Медузы? - догадался Клим.
- Вот - медузы. А еще Грегори собирает жемчуг с большой глубины. Там не каждый донырнет до дна.
- А негры могут?
- У Грегори - могут. У него научат.
- Как же у него учат?
- Как?.. Привязывают камень к ногам и бросают в воду. Пока негр успеет отвязаться от камня, опустится на самое дно.
- А если не успеет?
Боцман только шевельнул плечами.
- Да, конечно... - устыдился Клим собственной бестолковости. - Иначе бы не ездил. Такие жемчужины, как у Грегори, не добывает никто. Каждая стоит пятьсот, тысячу, а то и более песо. А что стоит здесь негр? - тут боцман показал в сторону берега. - Вон и покупку ему везут.
К "Доброму утру" подходил развалистый баркас. Четверо матросов сидели на веслах, двое - с мушкетами - на задних сиденьях. Матросы были одеты в одинаковые парусиновые безрукавки, на головах - белые соломенные шляпки. Аккуратный Ден Грегори ввел на своем судне подобие спецодежды.
Поглядев на соломенные шляпки, Клим вспомнил: точно такую шляпку носил в двадцатых годах двадцатого века известный всему миру американский киноактер Гарольд Лойд; как только он появлялся в своей шляпке на экране, зрители в зале сразу начинали улыбаться.
Сейчас Клим не улыбался.
В носовой части баркаса, прямо на плоском его днище, плотно, плечо к плечу, сидели негры. Их было около двух десятков, они сидели на корточках, обхватив колени руками и опустив на них головы. Полуденное солнце яростно палило черные курчавые затылки и грязные костлявые спины.
Баркас приткнулся к борту судна. Сверху сбросили лестницу. Матросы на корме взяли мушкеты на руку. Негры вставали по одному и, цепко хватаясь за перекладины лестницы, поднимались на палубу.
Клим смотрел на негров и не заметил, как на палубе появился крупный мужчина с рыжей бородкой, в ослепительно белом просторном костюме, белой панаме и со стеком - тонкая бамбуковая полированная палочка с ременной петелькой на конце, что такая палочка называется "стеком", Клим помнил только по старым романам, за прошедшие два столетия мода на стеки прошла, даже в самой Англии.
Следом за мужчиной шел негр, без рубашки, но в чистых полотняных брюках, нес в руках легкое плетеное кресло и сложенный зонт. Мужчина показал, где поставить кресло. Плотно уселся, заложив ногу на ногу. Негр развернул зонт над его головой.
- Хозяин! - решил Клим.
- Сам Грегори! - подтвердил боцман.
- Поднявшиеся на палубу негры толпились кучкой у борта. Палубный матрос вытащил за руку первого попавшегося, сдернул с него обрывки набедренной повязки и голого подвел к креслу. Грегори поморщился, показал на подветренную сторону. Он только легко помахивал стеком, а матрос толчками и жестами заставлял негра поворачиваться, наклоняться, открывать рот.
Потом негра отвали к носовому люку, возле которого уже стояла наковальня. На ногу надели разборное звено, вставили заклепку, стукнули молотком. И негр шагнул в люк, придерживая в руках свободный конец цепи.