— Эти различные группы, включая и доминирующих тсвана, — продолжил Грэхем вскоре, — на протяжении восемнадцатого века проживали за Калахари небольшими группами и существовали относительно мирно. Все разногласия разрешались посредством дробления: недовольные просто снимались с места, собрав свои немногочисленные пожитки и скот, и удалялись, чтобы найти новую родину, где отношения с соседями будут подоброжелательнее.
К несчастью, к началу восемнадцатого века все пригодные для пастбищ земли на границе Калахари скотоводами были уже заняты, и мирное разделение перестало быть практическим разрешением разногласий. Усугубила положение и высадка европейцев на мысе Доброй Надежды — их экспансия на север, с «палками, которые стреляют огнем», практически поставила бушменов на грань вымирания. При последующей агрессии с юга и запада, после объединения в 1818 году племен зулусов, разрозненные тсванские деревни оказались весьма уязвимыми. В ответ тсвана перегруппировались и впервые начали образовывать высокоструктурированные общества. И вскоре каждое тсванское племя уже управлялось потомственным монархом, а его подданные проживали в централизованных городах и окружающих их деревнях.
Законопослушность и устройство обосновавшегося в городах ботсванского общества поразили христианских миссионеров, начавших прибывать сюда в начале девятнадцатого века. Никто из них, в том числе и великий Ливингстон, кажется, так и не произвел впечатления на тсвана — обратить удалось только малое количество местных жителей, — хотя миссионерам и случалось давать советы, порой ошибочные, касательно отношений с вторгающимися европейцами. Тем временем буры предприняли свой «Великий трек» по реке Вааль, по пути пересекая территории тсвана и зулусов и всячески насаждая им законы белых. Многие тсвана пошли работать на бурские фермы — как правило, не по своей воле, и совместная жизнь тут лишь очень редко была безоблачной: в качестве протеста против беспорядочного насилия и гонений часто вспыхивали бунты. К 1877 году враждебность достигла такого уровня, что Британия выступила с аннексией Трансвааля и объявила Первую англо-бурскую войну. Буры немного отступили, признав на словах Преторский договор 1881 года, но в следующем году вновь вторглись на территории тсвана, вынудив последних снова просить защиты у Британии. Когда же из Лондона последовали лишь кое-какие обещания, некий миссионер, Джон Макензи, — друг короля бангвато Кхамы Третьего из Шошонга, одного из немногих обращенных в христианство, — начал кампанию от лица тсвана. Вскоре Макензи стал уполномоченным по провинции, на какое-то время всё наладилось, и, самое главное, буры держались на расстоянии.
Увы, никто не принял во внимание появление Сесиля Родса. Полный решимости осуществить свой экспансионистский план по установлению владычества Великобритании над Африкой от мыса Доброй Надежды до Каира, он сумел — несомненно, используя весьма коварные приемы — перенять должность у Макензи. Довольно скоро африканские вожди поняли, что намерениями Родса движут деньги, а не благородство. Встревоженный тем, как именно этот человек пытался усиливать британское влияние на территории тсвана, Кхама Третий в сопровождении вождей Батвена и Себеле отправился в Англию. Там они добились аудиенции у королевы Виктории. Несмотря на радушный прием, оказанный во дворце, у Джозефа Чамберлейна, министра по колониям, оказались дела поважнее. Он отправился в отпуск.