Мой спаситель (или нет?) что-то коротко приказал женщине в черном, та процедила сквозь зубы мне:
– Иди за мной.
У выхода я осторожно оглянулась. Арабы стояли ко мне спиной, причем первый нежно обнимал второго за талию, оставляя на его белоснежном одеянии кровавые следы.
Держаться за руки, обнимать за талию и даже целоваться (не в губы, конечно, но в щеку) позволительно ТОЛЬКО МУЖЧИНАМ МЕЖДУ СОБОЙ! Все другие варианты считаются аморальными.
Голубой! – решила я, но вспомнила о порванной блузке и мнение изменила: – Бисексуал!
За дверью черная женщина пообещала мне:
– Еще раз попробуешь сбежать или не подчинишься – убьют.
Сказала и пошла, не оглядываясь.
Кто бы сомневался! Одного ее взгляда, полного ненависти ко всему живому, достаточно, чтобы понять, что ничего хорошего не ждет.
От шатра мы направились в сторону, противоположную воротам. Меня посадят под замок где-нибудь на задворках? Но сопротивляться сил просто не осталось, во рту пересохло так, что глотать удавалось с трудом, я хромала из-за разбитого колена, было очень больно ступать по раскаленным дорожкам…
А эта черная фурия шла медленно, как ходят все арабки в абае. И как ей не жарко в черной одежде?
Но больше черной вороны меня заинтересовал оазис вокруг. Полукругом стояли большущие шатры, мне не удалось сосчитать, сколько их, по краям четыре шатра поменьше, в одном из которых я чуть не лишилась жизни. В центре полукруга еще один – совсем большой, в котором явно что-то готовилось, там слышались голоса и звон расставляемой посуды.
Рядом фонтан, еще несколько извещали о своем существовании плеском воды. Дорожки, цветы, кустарник… Позади центрального шатра бассейн даже с горкой, как в аквапарке. Как же мне хотелось в воду!
Возможно, я бы совершила еще один проступок, нырнув в бассейн, но тут услышала ржание. Лошади!.. Да, в стороне явно конюшня, ржание доносилось оттуда.
Я очень люблю лошадей, не люби я рисовать еще больше, стала бы не художником, а ветеринаром.
А еще позади шатров стояли финиковые пальмы – целая роща. Вот тебе и пустыня! Просто я побежала не в ту сторону. Значит, есть и «та»? Поживем – увидим.
Настоящих локалов туристы практически не встречают, разве что видят издали.
Если на пассажирском сиденье роскошного «Бентли» молодой леопард (или другая дикая кошка не в человеческом обличье), возможно, за рулем молодой локал династических кровей.
Если в торговом центре за крупным медлительным арабом в белом одеянии следует несколько женщин в черных абаях, обвешанных фирменными пакетами безумно дорогих мировых брендов, вперемешку с галдящими детьми, а шествие замыкают одна-две няни с колясками – это локал «среднего» достатка с семьей.
Женщина в черном привела меня в похожий на первый шатер, у входа в который ждала миловидная девушка-служанка.
Презрительным жестом указав на меня, надсмотрщица что-то приказала ей, потом повернулась ко мне:
– Жить будешь здесь. Ее зовут Асият. Она будет за тобой ухаживать.
Произнесла жестким, без интонаций голосом и пошла прочь.
Я шепотом поинтересовалась у Асият:
– А ее как зовут?
Девушка, с опаской покосившись на удалявшуюся надсмотрщицу, также шепотом ответила:
– Никто не знает, как ее зовут. Она Раиса – начальница. А ты Амаль, так сказала госпожа. Амаль значит «надежда».
Я содрогнулась: неужели и мне придется называть эту черную ворону госпожой?
Традиционная одежда женщин – рубашка-кхандура, поверх нее абая, на голове большой платок шейла и головной убор никаб.
Кхандуры носят редко, под абаей у абсолютного большинства женщин обычная европейская одежда и обувь на безумно высоком каблуке.
Шейла обязательна для всех, волосы мусульманки не должны быть открыты.
А вот никаб не обязателен вовсе. Однако его и абаю носят с удовольствием. Абая скрывает очертания женской фигуры, а никаб красоту лица (или отсутствие того и другого!).
Женщины утверждают, что носят абаю и никаб, чтобы уберечься от нескромных взглядов чужих мужчин. Это реальная угроза, ведь большинство рабочих-индусов, пакистанцев, филлипинцев и т.п. семей не имеют и буквально поедают глазами любую женскую фигуру, попавшую в поле зрения.
Ничего, я Амаль, а надежда умирает последней. Усыплю бдительность, разведаю, как отсюда можно сбежать, и никто меня здесь не удержит! Даже заработав несколько синяков и ожогов, я была полна решимости вернуться в нормальный мир.