Эзра, высокий и темноволосый юноша с чернильно-черными глазами, был красив почти до неприличия и притягивал взгляды даже самых благочестивых жен и дочерей. Хотя ему едва исполнилось девятнадцать, на цепи вокруг шеи он уже носил один из двенадцати золотых апостольских кинжалов – честь, которой большинство вефильских мужчин не удостаивались и за всю жизнь, несмотря на все старания.
Блондинка, окликнувшая Лию – Хоуп, – заговорила первой:
– Похоже, вы вдвоем отлично проводите время.
Лия поднесла ладонь ко лбу, заслоняясь от солнца, и улыбнулась им.
– Присоединяйтесь!
Иммануэль выругалась про себя, когда все четверо расположились на траве рядом с ними. Амбал Питер сразу начал рыться в их корзине для пикника, и щедро угостился хлебом с вареньем. Хоуп втиснулась между Иммануэль и Лией и тут же принялась делиться свежими городскими сплетнями – по большей части новостями о какой-то бедняжке, которую заковали в базарные колодки за то, что она склонила местного фермера к прелюбодеянию. Эзра занял место напротив Иммануэль, а у него под боком, так близко, что они соприкасались плечами, пристроилась Джудит.
Они все говорили и говорили, а Иммануэль изо всех сил старалась вести себя тихо и незаметно, как мышка, мечтая стать невидимкой. В отличие от Лии, светских бесед она не переносила. В сравнении с грациозными и обаятельными Хоуп, Лией и Джудит, она казалась самой себе простушкой, совсем как кукурузная кукла ее сестры.
Сидевший по ту сторону корзины для пикника Эзра тоже молчал. Его церемониальный кинжал сверкал на солнце, а сам он казался рассеянным, почти скучающим, он даже не утруждался кивать по ходу разговора, то и дело скользя взглядом по равнинам вдали, с востока на запад, а затем обратно. Он вглядывался в горизонт, словно что-то искал, и Иммануэль против воли задалась вопросом, что именно. Эзра еще не испытал своего Первого Видения и не мог испытать, пока жизнь его отца не начнет подходить к концу. Таков был принцип преемственности: пробуждение сил молодого пророка всегда вело за собой гибель старшего.
Расположившаяся рядом с Эзрой, Джудит слизывала масло с кончиков пальцев, с прищуром поглядывая на Иммануэль из-под густой бахромы ресниц. На ней было такое же желтое платье, как и на других женах пророка, но оно слишком плотно облегало ее тело, чтобы можно было назвать его скромным. Юбки путались вокруг ее ног, а лиф был туго затянут и ужимал талию, подчеркивая изгиб бедер под складками подъюбников. Печать между бровями пока оставалась розовой и слегка припухшей, но заживление явно шло быстро.
Иммануэль помнила день, когда у Джудит впервые пошла кровь. Они втроем – Лия, Иммануэль и Джудит – собирали грибы с ведьминых кругов на школьном дворе, когда Джудит внезапно расплакалась. Она задрала юбки выше колен, демонстрируя тонкую струйку крови, стекавшую по правой ноге в ботинок. Учительница быстро увела ее, но Иммануэль успела услышать, как она прошептала на ухо Джудит: «Ты стала женщиной. Теперь ты женщина».
Так оно и было.
Джудит быстро отринула детство. Расплела косы и завязала волосы в пучок на макушке, сменила оборки и передники на корсеты и лифы, освоила изящные манеры и начала носить женственные наряды так, будто была рождена для них.
Слизнув с пальцев остатки масла, Джудит наклонилась к Иммануэль – так близко, что та уловила сладкий аромат ее духов.
– Правда ли то, что о тебе говорят?
Вопрос застал Иммануэль врасплох, хотя и не должен был. Она видела этот вопрос в глазах всех болтунов и сплетников Вефиля. Все они судачили об одном и том же с той самой ночи, когда ее мать обратила меч пророка против него, едва не перерезав тому горло, прежде чем скрыться в чаще леса. Они выплевывали ее имя, как что-то мерзкое, и вместе с тем смаковали его на своих устах.
– Смотря о чем речь, – ответила Иммануэль, изображая непонимание. – А что обо мне говорят?
Джудит пожала плечами, усмехнувшись.
– Полагаю, если ты до сих пор не в курсе, значит, все это выдумки.
– Видимо, так, – процедила Иммануэль сквозь зубы.
Джудит склонила голову набок.
– Значит, Дара у тебя нет?
Иммануэль отрицательно покачала головой.
В далеком прошлом Даром никого нельзя было удивить. Давным-давно, в век Света, Отец благословлял многих людей, наделяя их силой творить чудеса. Но со времен Священной Войны и последовавших за ней темных веков Дар стал редкостью. Год за годом древние святые ложились в свои могилы, забирая с собой силы, и одаренных людей становилось все меньше. Нынче Марта была одной из немногих повитух в Вефиле, наделенных Даром Наречения, и только пророки обладали Даром Провидения. Более того, не все апостолы имели Дар Проницательности, что позволял отличить правду от лжи, и уж тем более Дар Исцеления Прикосновением. В поколении Иммануэль Даром награждались лишь редкие из избранных Отцом, а она, будучи рожденной вне брака, уж точно не входила в их ряды.