У самого Емельянова в разгар «первоначального накопления» была мысль продать секрет кому-нибудь, кто сможет выложить сумму побольше. Но ушлый коммерческий авиатор много летал по миру и общался с очень разными людьми. Он быстро понял, что в том мире, где интересен его секрет, будет выглядеть словно домохозяйка, которая пытается продать под супермаркетом тонну левого героина. В лучшем случае — отберут «законные хозяева», в худшем грохнут на месте. Не виделось перспектив и у попытки продажи за рубеж. Едва их компания начала активно работать с Западом, как он быстро разобрался, что для новых «друзей» — тех же американцев, немцев и прочих — русские (то есть все выходцы из СССР) по-прежнему остаются разновидностью говорящих медведей. Не было сомнений, что эти «покупатели» выжмут его на манер лимона и сдадут исключительно чтобы не платить по счету. Ну а террористы, сунься он к ним, скорее всего, убьют, получив всю существенную информацию. Очень уж его секрет взрывоопасен…
Чтобы выложить на прилавок такой товар, заработать на нем, а при этом и уцелеть, нужно было иметь соответствующие связи и статус. Стать депутатом, министром или его заместителем. На худой конец — олигархом с разветвленным международным бизнесом. Либо в дело должен вмешаться совершенно невероятный случай. Но подходящий случай так и не представился, а специально Емельянов его не искал. Он был реалистом. И отлично понимал, что приди он в СБУ, то украинские «госбезопасники» вряд ли расщедрились бы даже на медаль, не говоря уже про какие-то финансовые средства. Восточный сосед в то время тоже не выглядел особо платежеспособным.
Вспомнилась вдруг новость о бомбардировщике, упавшем где-то под Энгельсом. Он собирался позвонить Юре Дорошенко, спросить, что да как? Бывший второй пилот вроде бы где-то там служит. Глядишь, в генералы выбьется перед пенсией и инфарктом. Емельянов коротко хмыкнул. Ладно, Юре перезвоним после обеда, впереди времени много…
Спустившись к дороге, бывший летчик обнаружил, что правое заднее колесо его неброской, но мощной «Ауди» спущено почти целиком. Вполголоса обматерил дорожников и гвоздь, что, несомненно, стал причиной прокола. Емельянов открыл багажник, достал баллонный ключ, домкрат и запаску. На заднее сиденье бросил ненавистный в жару, но обязательный по статусу пиджак, и, присев на корточки, начал прилаживать «лапу» откручивать болты.
Почти забитое в дальний угол памяти воспоминание о «проделке» неожиданно снова всплыло на поверхность. «Сознался бы тогда, уже давно бы отсидел и вышел, — с досадой подумал полковник, — а потом бы книгу написал, может быть, и кино по моему сценарию сняли». Мысль была не его, чужая, занесенная то ли из прочитанной книги, то ли из какого-то фильма. И бесследно пропала, стоило только сосредоточиться на непослушном прикипевшем болте.
— Чего случилось, уважаемый? — сверху неожиданно раздался голос, и кто-то хлопнул бизнесмена по плечу, — может помочь чего?
Емельянов поднял взгляд. Перед ним стоял широкоплечий мужик в солнцезащитных очках, не скрывавших самую настоящую рязанскую морду. В левой руке у него болтались ключи с брелоком автосигнализации.
«Тоже водитель», — успокоенно подумал полковник.
— Да нет, спасибо! — кивнул он доброжелателю, — обычный прокол. Колесо поменяю и на монтаж покачу.
— Мое дело — предложить, сам понимаешь, — пожал плечами добровольный помощник и отошел в сторону.
Полковник закончил возню с колесом, закрыл багажник, и, обойдя «Ауди», открыл дверцу. В этот момент сердце, сбившись с ритма, вдруг бешено застучало. В голове зашумело, а перед глазами закружился хоровод всех цветов радуги. Емельянов не устоял на месте, его чуть повело назад, на проезжую часть…
Водителю БМВ не хватило какой-то доли секунды, чтобы успеть отреагировать на упавшего человека. Он запоздало бросил машину влево, но все же бампером подцепил тело, не успевшее коснуться земли. Автомобиль разворотил Емельянову грудную клетку. Протащив мертвое тело несколько метров по асфальту он, наконец, остановился.
Мужик с рязанской, (на самом деле питтсбургской) мордой легким, незаметным со стороны движением уронил миниатюрный шприц-тюбик сквозь решетку канализационного стока. Ровным спокойным шагом Опоссум двинулся дальше, сразу затерявшись среди прохожих.
На месте дорожно-транспортного происшествия быстро начала собираться толпа. Минут через десять подъехали машины ГАИ, а за ними и скорая.
Для следователя происшествие было очевидным. Заверения водителя БМВ, что пострадавший сам свалился под колеса его машины, никто, в том числе и суд, не принял всерьез. Видеорегистратор же толком ничего не зарегистрировал. Судебно-медицинская экспертиза констатировала смерть вследствие многочисленных повреждений черепа и грудной клетки. То, что Емельянов перестал дышать за полсекунды до столкновения от инъекции специального медикамента, предназначенного для имитации естественной смерти, так никто и не узнал.
Неприкаянная душа командира отправилась туда, где ее уже поджидали остальные члены злосчастного экипажа. С его гибелью все, кто той давней августовской ночью участвовал в погребении атомного заряда, покинули бренный мир.
22. Особое мнение
— Товарищ подполковник, это Пашкин. К вам сейчас можно зайти?
— Что-то срочное?
— В общем, да. Есть инициативные версии по происшествию…
Даже через мембрану допотопной трубки внутренней связи ощущалось, как лицо шефа, и без того не голливудское, при слове «инициативные» собирается в недовольно-раздраженный кукиш, каким только детей пугать…
— Жду! — подполковник швырнул ни в чем неповинную трубку на рычаги.
Текст пояснительной записки, результат нескольких дней интенсивного умственного труда, уместился на один лист. Пашкин поелозил мышью в районе кнопки «Печать», но в последний момент передумал. «Для начала просто озвучим», подумал майор, выключая комп и вставая из-за стола.
В день катастрофы на вечернем совещании шеф объявил, что расследованием причин будут заниматься «варяги», которым следует оказывать всяческую посильную помощь. Сам же доблестный отдел ДВКР 6950-й авиабазы, в полном составе, от боевого начальника и до бойца-посыльного должен заниматься обычными делами, дабы своим самоотверженным трудом продемонстрировать, пресечь и не допустить…
— Короче, сидите тихо и молитесь, чтобы причины взрыва имели технический, а не злодейский характер, — тихо сказал напоследок умудренный жизнью начальник, начинавший службу еще при Андропове. — Если выяснится, что мы все дружно прозевали теракт на обслуживаемом объекте, то в скором времени ездить нам всем придется не на машинах, а на оленях, имея в объектах наблюдения песцов и белых медведей…
По едва уловимым интонациям в голосе беззубого (в прямом, но отнюдь не переносном смысле), подполковника майор понял, что региональное управление сделает все, чтобы не дать хода версии про теракт. Старый хрен своими вставными челюстями при необходимости мог перекусывать арматуру, но при этом чутко улавливал музыку верхних сфер…
Уже после содержательной беседы Пашкин встретил в коридоре бывшую пассию. Припомнив обстоятельства расставания, покраснел, сунул руку в карман, огляделся по сторонам и сунул в разрез блузки пару кредиток, тихо пояснив: «За такси!». «Вольняшка» вспыхнула от такого хамского обращения, но деньги припрятала. Хотела что-то сказать, не успела. Майор, нахмурившись, удалялся семенящей походкой вождя мирового пролетариата. Мысли его были очень далеки от неудавшегося разврата…
Возвращаясь домой, Пашкин напряженно думал. Цену своему серому веществу он знал. «Наверху» его считают сильным аналитиком и, время от времени, подкидывают материалы посерьезнее, чем коррупция в службе горюче-смазочных материалов. Впрочем, майор знал и о том, что это начальственное мнение ничего не изменит в его судьбе. Любовь к бабам и упорная склонность к служебным романам, вкупе с упрямством и неуживчивостью, будучи отображенными в личном деле, надежно притормозили на нынешней ступени карьерной лестницы.