Когда восстановилось изображение, спутник уже покинул зону наблюдения, а график наблюдения требовал оценить следующий объект. Офицеры, в глазах которых происходящее было не более чем разновидностью телешоу для взрослых, быстро позабыли о событиях, невольными свидетелями которых стали, и возвратились к своим делам.
Но это было не телешоу. И на полутемных улицах городка, существующего не виртуальном мире, а в реальности, не прозвучал возглас режиссера «Стоп, снято!».
Обреченный человек не замечал преследующих собак. Он держался за бок и глухо постанывал. Через каждые два-три шага бедняга останавливался передохнуть и продолжал медленно брести в темноте по разбитому асфальту вдоль угрюмых панельных пятиэтажек с редкими желтыми прямоугольниками окон. Переходы с каждым разом становились все короче, а остановки на отдых все продолжительнее. В конце концов, не дойдя двух шагов до единственного на всю длинную улицу работающего фонаря, он осел на землю, завалился и остался лежать, не делая попыток подняться на ноги.
Осмелевшая свора стала смыкать кольцо, неспешно и неотвратимо. Вожак приготовился тихо рыкнуть, подавая команду к общей атаке и первым броситься вперед, как вдруг из боковой улицы донеслось ворчание автомобильного двигателя.
Звук был негромким, но его оказалось вполне достаточно, чтобы одичавшая стая вновь обратилась в уличную свору. Собаки, воровато оглядываясь и поджимая хвосты, отбежали в темноту. Совсем они не ушли, надеясь, что неожиданная помеха куда-нибудь пропадет, но отступили как можно дальше.
Из боковой улицы под фонарь осторожно выкатилась «Тойота-Королла» с погашенными фарами и габаритными огнями. Машина проехала вперед и, все так же не включая освещения, остановилась метрах в двадцати от лежащего. Передние двери раскрылись, в прохладу летней ночи почти одновременно выскочили двое.
— Где он? — оглядываясь по сторонам, спросил пассажир, плотный мужчина лет сорока пяти с хитроватым, очень подвижным лицом.
— Вот там, под столбом, — чуть плаксиво и с хорошо различимым акцентом ответил водитель, ушастый молодой человек, почти мальчишка, в светлой рубашке с короткими рукавами и тонком битловском галстуке на резинке, какие носят проповедники — евангелисты.
Плотный оглянулся по сторонам, увидел тело и ринулся вперед. К тому времени, пока Ушастый его догнал, хитрован уже опустился на колено и сосредоточенно пытался нащупать шейный пульс лежавшего.
— Не дышит, — после долгой паузы заключил Плотный. — Груз двести. Проще говоря, труп, — пояснил он своему спутнику.
— Oh, my gosh! — немного помолчав, видимо, осмысливая услышанное, откликнулся ушастый. В его голосе звучал неподдельный ужас.
Плотный поднялся на ноги, достал из кармана носовой платок и брезгливо обтер пальцы.
— Ну, что теперь будем делать, господин начальник? — ядовито спросил он.
— Его нужно срочно доставить в больницу, мистер Котельников! — потерянно отозвался «евангелист». Его голос дрожал и срывался на каждом слове.
Плотный набычился.
— Чтобы там сделали анализ крови и нашли в ней твою химию? А потом в милиции поинтересовались, где и с кем он пил весь вечер? — все так же ехидно уточнил он. — Вот уж хрен! Лучше уж сразу идти и делать явку с повинной, тогда хоть отягчающих не навесят.
Ушастый, кажется, даже всхлипнул.
В общем так, мистер Алан, — подытожил Плотный. — Пока нас никто не увидел, нужно отсюда тикать. Видишь вон тот кирпичный домик? — он показал на чернеющие в стороне развалины небольшой газораспределительной подстанции. — Давай-ка тело туда оттащим. Найдут его вряд ли раньше утра. Пока разберутся, не меньше суток пройдет. Здесь бомжей по пьянке лапти сплетает больше, чем детей за год рождается…
Не дожидаясь ответа, Плотный взялся за одну ногу покойника и кивнул спутнику на другую. Ушастый, позабыв уточнить, какое отношение ко всему происходящему имеет плетение лаптей, со страхом и нескрываемой брезгливостью вцепился в штанину. Они поволокли тело к чернеющему прямоугольнику, как муравьи зерно, мешая друг другу, но вполне целеустремленно. Управились достаточно быстро. Когда же, завершив дело, вернулись под фонарь, оказалось, что у машины объявилось новое действующее лицо.
Со стороны центральной площади городка от столба к столбу противолодочным зигзагом, громко ругаясь и спотыкаясь на колдобинах, двигался высокий широкоплечий парень. Траектория его движений была столь же криволинейной, как у предыдущего обитателя этих недобрых мест, но вот причина оказалась совсем иной. Прохожий был не то пьян в дым, не то, по новой моде, укурен или обколот. Правда, в отличие от своего предшественника, он отнюдь не производил впечатления умирающего.
Плотный дернул Ушастого за рукав, оба замерли на границе светлого пятна, которое тусклый фонарь отбрасывал на бугристый асфальт.
— Это Витек, контролер с базара, — прошептал Плотный. — Пусть пройдет, он как нажрется — буйный. Не видит нихрена, но вломить может посильнее, чем пятеро трезвых.
Пьяный, продолжая упорно продвигаться к неведомой цели, наткнулся на стоящую поперек улицы машину. Остановленный неожиданным препятствием, он долго и недоумевающе смотрел на странный предмет, неведомо как оказавшийся у него на пути. Затем вдруг быстро принял грамотную стойку и почти без размаха нанес один за другим два поразительно точных и быстрых для его нынешнего состояния удара: левой в боковое окно, правой в крыло.
Противоударное стекло «Тойоты» выдержало неожиданное испытание, но корпусу пришлось тяжелее. Экономные японцы давно перестали штамповать «избыточно» крепкие детали, и на крыле появилась глубокая вмятина. «Витек с базара» громко, энергично и очень выразительно выругался, потряс кулаками. Каким чудом он не переломал пальцы, осталось неизвестным.
— Моя машина! — трагически застонал Ушастый и попытался шагнуть вперед. Плотный остановил его порыв одним движением руки, как шлагбаум опустил.
— Тихо, господин начальник! — прорычал он. — Видишь, какой лось? Если сейчас с ним завяжемся, то будет драка, шуму не оберешься, народ сбежится. — Что такое «лос»?
— Ну, этот, как его… Moose, по-вашему.
Сравнение буйного парня с лесным гигантом произвело на ушастого должное впечатление. Он засопел, окинул критическим взглядом фигуру вандала, стиснул зубы от обиды и бессилия и остался стоять на месте.
Парень еще постоял, тупо уставившись на изувеченную машину, затем, что-то неразборчиво ворча, продолжил движение, время от времени вновь встряхивая разбитой рукой.
После того, как шатающаяся тень растворилась в ночных тенях, Ушастый наконец подбежал к машине и начал охать, ощупывая крыло. Плотный прервал пароксизм страданий и чуть не пинками затолкал его в салон.
Изнутри, с мягких кресел, под чуть слышное урчание мотора и мигание лампочек приборной панели, улица за окном казалась декорацией телеспектакля, где роль экрана выполняло лобовое стекло. Ушастый опасливо скосился на своего напарника, решительным движением включил габариты и фары, нажал на газ. Плотный, уже не требуя светомаскировки, включил радио. Салон заполнили гитарные аккорды и хрипло-надрывный голос.
Ушастый, скривившись, протянул руку, чтобы переключить программу, но Плотный его остановил.
— Подожди. Хорошая песня. Закончится, тогда и ставь что хочешь.
Машина покрутилась по коротким улицам и покинула городок.
Минула пара часов, ночь подходила к концу. В далекой Вирджинии американские офицеры, напрочь позабыв о прерванном развлечении, готовились к сдаче дежурства. В Русе, на втором этаже добротного частного дома спал Плотный, не видя снов. Пострадавшая «Тойота», соблюдая дозволенный скоростной режим, мчалась по трассе в сторону Киева. Из салона звучал уже не страстный бардовский манифест, а нахрапистый белый рэп.