«И какая же, позвольте спросить, организация прислала сие авто?»… подумал он цитатой из «Утомленных солнцем». Вспомнил и ответ: «Областная филармония». И как потом вдумчиво метелили коллеги-особисты товарища Котова на задней сидушке… Авансом, за второй фильм…
Мысли-скакуны помчали майора извилистыми дорожками непредсказуемых ассоциаций. То ли его на этом «Аванти» к олигарху какому-то на ковер повезут, то ли сам неведомый хозяин итальянского чуда пожаловал для беседы с простым зам начальника контрразведки энгельской авиабазы. А может, выжил кто из чеченских «крестников» — которых он еще в ноль четвертом, находясь в составе спецгруппы, забрасывал гранатами прямо в схроне? Выжил, амирский перстень с черным камнем на грязный палец нацепил и ради красивой мести одолжил самолет у катарского шейха. Бред, но и такое бывало.
Или бывшая, которая уехала в Эмираты, чтоб ей счастья в личной жизни, стала у того же шейха двадцать седьмой женой и решила в очередной раз выяснить отношения. В полном, как говорится объеме. С его лихой майорской биографией наука, как говорится, умеет много гитик…
Пашкина тронули за рукав, вежливо, но без капли почтения:
— Товарищ майор, нас ждут!
Майор кивнул, независимо вскинул голову и гордо зашагал в направлении призывно откинутого итальянского трапа, мол, все снесу и все приму, ссылку, каторгу, тюрьму… Разговорчивый «черный», если таковым можно было назвать человека, обронившего за все время несколько фраз, шел сбоку. Второй, что так ни слова не вымолвил, двигался позади.
— Пришли, Роман Александрович…
Пашкин остановился напротив Яка и непонимающе глянул на ступеньки, ведущие в самолетное брюхо.
— Не на том? — обида в голосе майора была очень похожа на настоящую. Слаб человек, сильны в нем инертность мышления и тяга к роскоши…
— Не те у нас звезды на погонах, — улыбнулся боец. — Да и, если честно, Як-то в определенном смысле и понадежнее.
— Эх, не прокатил я свою тушку по-буржуйски! — горько вздохнул Пашкин.
— Тут сиденья тоже мягкие. — подмигнул «разговорчивый», — а за стюардессу я побуду. Вы, Роман Александрович, что предпочитаете, водку или спирт?
— Чачу домбайскую! — категорично заявил майор и потопал вверх по ступенькам.
В салоне, сразу же за «предбанником», переминаясь с ноги на ногу, стоял тощенький отутюженный старлей с общевойсковыми эмблемами и в очочках с толстыми стеклами. Под мышкой у него была зажата пухлая папка для документов, с какими обычно шмыгают по коридорам штабисты.
— Здравия желаю, товарищ майор! — поприветствовал очкарик Пашкина.
«Говорун», как мысленно окрестил первого бойца Пашкин, неожиданно протянул руку:
— Капитан Иванов. Можно Костя!
Примеру капитана последовал и молчавший до того второй, обозванный как «Рыб»:
— Старший лейтенант Петров. Сергей.
Пашкин ухмыльнулся, кивнув в сторону штабного:
— Ну а это Сидоров, я так понимаю? Близнецы, что ли?
— Никак нет, товарищ полковник, однофамильцы! — хохотнул капитан Костя, — Это у нас — Знай…, то есть старший лейтенант Муравьев, офицер строевого отдела.
Старлей серьезно кивнул, поправил очочки. На долю секунды за толстыми стеклами мелькнули его глаза. И от этого быстро-острого, словно удар шилом в печень, взгляда, Пашкину захотелось поежиться. Плавали, знаем. У нас в ВКР таких «офицеров строевого отдела» тоже хватает, подумал он. В две шеренги на подоконнике построит, после чего, очочков своих не снимая, вежливо, с извинениями, папочкой глотку и перепилит. Хрен с ним, пусть уж будет Муравьев, лишь бы не Апостол…
«Штабной» поправил оптику и тут же снова стал собой прежним.
— Товарищи офицеры! — произнес он скучным и донельзя официальным голосом. — Во исполнение полученных инструкций предлагаю проследовать в салон, чтобы проследовать куда следует. — Капитан «Иванов-можно-Костя» оказался не только говоруном, но и весельчаком. Зайдя старлею за спину, скорчил смешную гримасу. — Но прежде, чем это сделать, — не обращая ни малейшего внимания на маневры капитана, продолжил старший лейтенант, — нужно исполнить небольшую формальность.
С лица Константина улыбка слетела, будто и не было ее. Капитан и «Рыб» Петров тоже как-то непроизвольно подтянулись. Пашкин, державший из последних сил форс, вытащил руки из карманов и засопел. Ибо «небольшой формальностью» такой вот Муравьев-не-Апостол запросто мог назвать что угодно — от присвоения звания Героя России, до объявления приказа о приведении в исполнение приговора. Далеко не оправдательного, и не попадающего под мораторий на исполнение смертной казни…
— Сначала вы, товарищ капитан, — обратился штабной к Косте. Тот дернул носом и кивнул.
— В общем так, Роман Александрович, — сказал он, серьезно глядя на Пашкина. — Кота за хвост, уши и яйца тягать не будем. Мы тут, так сказать, посланы командованием нашей части. Есть у нас, понимаешь, в штате вакантная должность…
Капитан сделал паузу, то ли переводя дыхание, то ли ожидая какой-либо реакции. Но Пашкин вступать в разговор не спешил, выжидательно глядя на собеседника. Поняв, что пауза затягивается, тот продолжил.
— Вот только рассказать о том, что за часть, я не могу. Вернее, конечно, могу. Но, как говорится, лишь после того, как подпишешь обязательство о неразглашении. И полетишь с нами. На сей раз — уже добровольно. Подробности — на месте, по прибытию. Ничего, что на ты?
— Лететь далеко? — каркнул майор, и тут же мысленно выругал сам себя. От волнения свело горло, и ответ прозвучал так, будто ему страшно.
— Часа два-три, навскидку.
— Так что, бумагу прям здесь подписывать? — второй ответ вышел получше. Сухо, но без позорного карканья в голосе.
— Ага, — кивнул капитан. — Для этого, в общем-то, Муравьев и приехал.
Штабист тут же сделал шаг вперед.
Пашкин сделал вид, что задумался. Хотел спросить: «А если не подпишу»? но передумал. Да и что тут думать-то, по большому счету? Дальше Энгельса не сошлют, меньше замначотдела должности не дадут. Потому что для его возраста, выслуги и звания «дальше» и «меньше» просто не существует.
— Нет, конечно, никто тебя не неволит! — словно прочитав мысли Пашкина, несколько нервно произнес капитан. — Вон там, — он дернул головой в сторону выхода, — КПП. Отсюда за пятихатку любой проезжий, вплоть до дежурной машины до Саратова добросит за полчаса. Машину свою заберешь у гайцов, им дано такое распоряжение. К губеру уже сегодня не попадешь. Товарищ Калинкин полчаса как в сауне заседает. Но помощник тебя примет и бумаги твои возьмет. Калинкин тут же вылезет с разоблачениями на центровые телеканалы, и ссылаться будет на «информацию из ФСБ». После такого гешефта, сам понимаешь, уволят тебя, майор, в двадцать четыре часа по служебному несоответствию и без выходного пособия. А возьмет ли к себе губер хотя бы на дачу в охранники — баальшой вопрос. Под ним кресло шатается, как в открытом море при семи баллах по шкале Бофорта. Ну да что там говорить. Ты не девка, уламывать не собираюсь. Выбор за тобой.
— Расписку прочитать разрешается? — угрюмо спросил майор.
— Конечно! — ответил Костя. — В его голосе звучало явное облегчение.
Муравьев тут же заученно распахнул папку на нужном документе, предъявив лист, на две трети заполненный текстом.
Пашкин повернулся так, чтобы на бумагу свет падал поудобнее. Вчитался. Ну что же, никаких особых откровений. Стандартный шизоидный стиль профессионального параноика, коим является любой кадровик в погонах, от писаря строевого отдела до начальника Главного управления кадров… Хранить… не передавать… пресекать… информировать…
Нечто подобное он предположил практически сразу, как наиболее вероятную версию происходящего. Даже из того, что он увидел, было, к ворожке не ходи, ясно, что ему предлагают НАСТОЯЩУЮ СЛУЖБУ. Променять которую на аэродромное прозябание или очень даже реалистический прогноз капитана мог лишь последний кретин. Кем-кем, а кретином Пашкин себя никогда не считал. О том же, что служба явно будет веселой, говорило уже многое — внешний вид «вербовщиков», их поведение… Да и задействованный вертолет с Яком — вовсе не хухры-мухры!