- Я уже полтора месяца как первый заместитель брянского губернатора. Сперва не хотел, но сделали предложение, которое ... не отклоняют. К тому же, дали добро на распространение моего холдинга по всему Нечерноземью. Газеты уже обзывают "главным мясником России" ...
Дверь осторожно приоткрывается. В щели просматривается аккуратный носик медсестры Ирочки.
- Извините, но у вас еще две минуты. Больному нужен покой. Профессор, как узнает, что у пациента была повышенная возбужденность, а я не прекратила свидание, мне и так взбучку устроит ...
- Видишь тут какие порядки, - разводит Короленко руками, поднимаясь со стула. - Вместе со мной к кому-то на посещение целый генерал армии пробивался. Хочешь верь, хошь не верь - не пустили! Да, кстати, пока время есть, о будущем подумай. Для Украины ты, я так понимаю, официальный покойник. Если вернешься в Русу и начнешь восстанавливаться, будет очень много вопросов касаемо горы трупов, которые ты там оставил. В России тебе готовы дать гражданство. Но на службу в правоохранительные, уж тем более в ФСО, попасть никак не получится. Незаконное пересечение границы, использование чужих документов, пребывание под следствием, служба в структурах иностранного государства... Алексей Иваныч, новый начальник брянского УКГБ, отличный, кстати, мужик, сказал, что тебя с такой биографией, даже чтобы принять на должность вольнонаемного писаря в воркутинский УФСИН, нужно совершить по совокупности должностных нарушений примерно на семь пожизненных. А вот ко мне - хоть сегодня. Можешь для начала помощником, чтобы приглядеться и систему прохавать. А потом по желанию - новые предприятия входят в холдинг, служба безопасности растет на дрожжах. В общем, подумай, Витя! Да, забыл совсем. От Ольки привет...
- Подумаю! - киваю я дяде Леше, и молча лежу, глядя на удаляющуюся спину.
После того как дверь закрывается, осторожно ворочаюсь на бок и мертвым хватом зубов прикусываю подушку.
Думать тут нечего. Не пойду я к нему на службу. Ведь он меня, тут не ходи к ворожке, уже определил к себе в зятья-преемники. Ольга, конечно, жена такая, что обмечтаешься - умная, красивая и в постели ужас как хороша. Но именно это меня и пугает - ведь могу не сдержаться и пойти на поводу у таких сказочных обстоятельств. Но это будет предательством по отношению к Миле и Алану. Не могу я строить свою жизнь на тех бедах, которые причинил, вольно или невольно, многострадальной девчонке. Так что до тех пор, пока мы с ней не встретимся и не поговорим прямо и откровенно, всесильный заместитель брянского губернатора может на меня не рассчитывать...
* * *
Желтая половинка луны, зацепившись за верхушку разлапистой ели, фонарем светит в окно. Палата на втором этаже, за стеклом густой ельник, который тянется на добрую сотню метров до самого забора. Лунный свет, повторяя очертания оконного проема, падает на пол и там, ответом на мои подспудные желания, в самом центре бледного прямоугольника, в своем анимешном прикиде, с торчащими в стороны косичками стоит Мила. Я протягиваю руку, но она мотает головой, мол, нет, нельзя и молча делает шаг назад. Я настолько извелся, что уже не хочу от нее ничего. Нет, хочу конечно, и всего, но только не сейчас. Неправда, хочу, очень хочу, прямо здесь и сейчас, но понимаю, что это теперь невозможно...
Передо мной не смертельно обиженная молодая женщина, с которой я расстался в доме Короленко, а девчонка, которая для меня навсегда осталась в Русе. То есть в другом мире и в другой жизни, куда я никогда уже не вернусь.
Но дело не в моих желаниях, перепутавшихся стропами хреново уложенного парашюта. Мне, чтобы хоть как-то строить свою дальнейшую жизнь до боли, до кома в горле, нужно узнать, что же произошло (или не произошло) с нами в тот нелепый вечер. И до тех пор, пока между мной и Милой стоит тень нелепо-геройски погибшего Жужика-Берковича, которому я, как ни крути, обязан жизнью, а девчонка, не исключено, своим превращением в женщину - остается разве что выть на проклятую луну...
Картинка неуловимо, как в крутом заграничном клипе, меняется. Луна вспыхивает нестерпимым белым сиянием обратившись в жаркое летнее солнце.
Мила, в почти незаметном - две веревочки, три клочка алой ткани - купальнике, стоит на берегу какого-то очень южного, очень синего и, судя по ухоженной чистоте песчаного пляжа, явно не нашего моря. Повернувшись ко мне спиной, она смотрит в бинокль на приближающуюся яхту с ослепительно белыми парусами.
Пока я рассматриваю стройную фигурку, паруса у яхты багровеют и принимают цвет купальника. Не удивлюсь, если на борту суденышка обнаружится надпись "Ассоль" ...
Девчонка опускает бинокль, словно узнав кого-то, машет яхте рукой. Хищное узконосое судно бросается ей навстречу, на глазах серея, потом чернея. Нос яхты изгибается, паруса разлетаются по бортам, опадают к воде. Над водой, тяжело ворочая крыльями, несется огромный ворон.