И вот через шесть дней Натан Ли почувствовал, что готов. Он спустился на лифте в Приют. Капитан Иноут провел его по длинному, безмолвному коридору, сверкающему стерильностью и металлом. Вдоль него, будто камеры смертников, располагались боксы-изоляторы, по двадцать с каждой стороны. Комплекс строил подрядчик, специализировавшийся на тюрьмах особого режима. Натан Ли вошел в незанятую камеру, пытаясь припомнить свои ощущения.
— Знакомо? — спросил его с порога капитан.
— С Катманду не сравнить, — ответил Натан Ли.
Здесь жизнью не пахло. Не было даже насекомых. Царство металла и неразрушимого пластика. В каждой камере имелись кровать, унитаз и раковина. В высоком потолке виднелась насадка душа, в полу — слив, камера наблюдения вмонтирована в «глазок». Микронные фильтры очищали воздух помещения. Обитатели подвала жили в полной стерильности.
Продолжив свой обход, Натан Ли заглядывал через плексигласовые смотровые щели, установленные на уровне глаз: узники по большей части пребывали в полудреме. Они укрывались тонкими одеялами; одежды не было вовсе. Раз в день из душа их обдавали мыльным раствором и дезинфицирующим средством.
— Нас они видеть не могут, — рассказывал капитан, — но знают, что мы здесь. Миранда уже, наверное, говорила вам: никаких контактов. Только наблюдение.
Сто раз говорила.
— Я в курсе, — кивнул Натан Ли.
По пути к мониторному залу текущего контроля капитан показал на дверь с номером 1 в самом конце.
— Туда не суйтесь, — сказал он. — Просто забудьте о ней.
В зале было темно и прохладно. Двое охранников сидели в креслах, которые могли скользить на колесиках взад-вперед вдоль мониторов. Натан Ли быстро подсчитал в уме: восемьдесят экранов, по два на камеру. Мониторы светились только в тех, что были заняты. Капитан тут же выключил экраны камеры № 1 и представил Натана Ли охранникам.
— Мистеру Свифту необходимо узнать наших ребят как следует, — сказал он. — Он имеет право находиться здесь и смотреть за происходящим на экранах. Также слушать в наушниках. Вы можете разговаривать с ним. Делиться информацией. — Капитан показал на мониторы камеры № 1. — К этой у него допуска нет. Все ясно?
— Так точно, сэр, — ответили оба.
Один из охранников придвинул кресло Натану Ли и освободил в конце длинного стола место для его желтого блокнота.
— Не хотите хлебнуть? — спросил он, наливая кофе в щербатую кружку.
Уходя, капитан спросил:
— Сколько вы просидели в азиатской тюрьме?
Вопрос был задан с умыслом. Оба охранника навострили уши. Теперь они знают, что им предстоит делить наблюдательную будку с бывшим заключенным: это честно.
— Семнадцать месяцев, — ответил Натан Ли.
— Только не пытайтесь устроить кому-нибудь побег, — сказал капитан.
— «Никаких контактов», — процитировал Натан Ли.
— Ну ладно, поглядим, что у вас получится, — сказал капитан и ушел.
Натан Ли прошелся вдоль ряда мониторов, осваиваясь. Он сопоставил их со своими записями: один клон следовал за другим. На бумаге каждый был помечен как «зуб», «череп» или «деревянная щепка». На экране они выглядели не многим больше — осколки человечества, успевшие состариться за свои короткие жизни. На телах многих были багровые хирургические шрамы, удивившие его. Что с ними делали в Южном секторе? Клоны скорее напоминали пациентов онкологического отделения, чем заключенных. Двигались они замедленно. Чувствовалось, как им больно.
— Да уж, — сказал один из охранников. — Южный сектор для них настоящий ад.
— А с этим что? — спросил Натан Ли.
У клона шрамы покрывали едва не все тело, отсутствовала часть уха. Лицо напоминало скверно заштопанный бейсбольный мяч.
— Беглец, — ответил второй охранник. — Дал деру прошлой зимой. Напоролся на колючую проволоку, запутался в ней, но бился, пока не вырвался. И после этого еще прошел полпути до Рио-Гранде. Его преследователи рассказывали, что как будто шли по следу дырявой бочки с краской. Он чуть не умер от потери крови и переохлаждения. А взяли его в какой-то пещере на дне каньона. Считается теперь у нас особо опасным. Ни один ученый не хочет с ним работать. В общем, Миранда добавила его в свою коллекцию.