Очищенная земля нейтральной полосы казалась ослепительно белой: здесь никогда не допускалось ни малейшей тени. Клоны хотели вырваться наружу. А ему надо было пробраться внутрь.
Его схватят. Как пить дать. Расчищенная полоса словно на ладони. Она заминирована, напичкана сенсорами, видеокамерами и патрулируется. И все равно он наверняка бы шагнул в полосу света. Но он не верил в свою судьбу.
— Натан Ли…
Он не обратил внимания на шепот. Это лес. Ветер.
Его имя прозвучало вновь. На этот раз Натан Ли пригнулся и посмотрел назад: Миранда.
Она шевельнулась на фоне плотной стены листвы. Тени легли полосами на ее силуэт. Глаза в сумраке — два зеленых огонька.
Выследила. Натана Ли встревожила не ее хитрость, а собственная беззаботность. Где она научилась так красться в ночи? Тропинок вокруг нет. Бывая здесь каждую ночь, он всякий раз сам толком не знал, с какой стороны приблизится к этому месту.
— Ты что творишь? — зашипел он.
Лес изменил ее. Это была Миранда, но совсем иная. Она отступила в глубокую тень и держалась очень уверенно. Под его ногой хрустнула ветка. Он потерял ее из виду. Миранда двигалась, и он вновь увидел ее. Тени струились, как потоки воды.
Он шел за ней — все дальше от Южного сектора. Свет почти иссяк. Миранда сбавила шаг, но не остановилась, а лишь дала ему догнать себя. Она продолжала идти в пересечении теней.
— Как ты нашла меня? — спросил он.
Она цыкнула. Выследить его нетрудно. И она проделывает это уже не в первый раз. Натан Ли был ошеломлен. Значит, Миранда наблюдала, как он прятался там, на границе света и тени. Он чувствовал себя дураком.
— Я пришел сюда поразмышлять, — сказал он.
Миранда так и не остановилась. Он с трудом поспевал за ней.
— Зачем ты губишь себя?
— Вовсе нет.
— Но собираешься.
— Собираюсь, — ожесточенно бросил он. — Все, чего я хочу, недостижимо. Я обманываю себя.
— Это глупо!
Ее охватила ярость, и она отпихнула его. Он споткнулся.
Миранда хотела было опять толкнуть его, но на этот раз Натан Ли перехватил ее запястье. И почувствовал, что вот-вот упадет, держится из последних сил. Миранда вполне могла вырвать руку. Вместо этого она притянула его к себе.
Позже они выдумали игру: один обвинял другого, что тот сорвал украдкой первый поцелуй. Затем по очереди предъявляли на него права. А потом все повторяли, снова и снова пересказывая начало, пока не соткалась история их отношений. Все любовники делают это: сплетают вокруг себя новый мир. Единственная разница в том, что у кого-то на это меньше времени, чем у других. Вот почему они так боялись не успеть.
27
ГОЛГОФА
Октябрь
Кто-то пробрался ночью во двор и повесил на изгибе ствола дерева распятие. Когда утром пришел Натан Ли, двор оказался пуст. Удар был нанесен. У дерева стоял Иззи.
— Клоны, едва увидели, кинулись к двери, — рассказал Иззи. — Они теперь ни за что не выйдут.
Натан Ли сорвал распятие. Маленькая статуэтка с широко разведенными руками. Мерзавец или сам был католиком, или украл у него распятие. У протестантов кресты «пустые»: перерождение не есть страдание.
— Кто ж это постарался? — Натан Ли вертел распятие в руках. — И зачем?
— Может, это подарок такой? — предположил Иззи. — Или символ: «Отче наш» как знак солидарности. От современных христиан — христианам ранним. Может быть, тут нет злого умысла.
Рассудок Натана Ли переполняла Миранда, ее худенькое тело, зеленые глаза. И так не хотелось ни о чем другом думать. Он бросил распятие в костер.
— Что делать будем?
— А давай придем к ним и скажем, — сострил Иззи, — мол, ребята, мы придумали религию о покойнике, приколоченном к дереву.
Они и раньше обсуждали это. Даже самые примитивные христиане в группе клонов не купятся на такое. Распятие не являлось предметом поклонения в течение многих веков после возникновения раннего христианства. Прежде чем появился культ распятия, должно было завершиться его фактическое применение.
— Они решили, что это предзнаменование грядущего, — сказал Иззи. — Если раньше и были у них сомнения, то теперь отпали. Это ад. Они в руках демонов.
Сверхъестественный мир клоны считали абсолютно реальным. Натан Ли постоянно слышал это в диктуемых ими письмах. Демонов винили во всем: в холодном воздухе, в головной и желудочной боли, их проклинали за плен и голоса в переговорных устройствах, за приступы депрессии и неуправляемые приливы гнева. Это было совсем не то, что могло появиться либо исчезнуть по их велению.