Он сказал:
— Поздравляю.
Теперь Натан Ли понял, отчего Миранда так яростно защищала Лос-Аламос. Это и в самом деле был ее город. И тем не менее новый директор не светился от счастья. Столкновения с бюрократией и политиками не стали для нее радостным опытом.
— Это значит: меньше времени в лаборатории. Однако пора прекращать работу по клонированию, — рассказывал Эббот. — Под конец это был уже разворот на сто восемьдесят градусов к нам самим. И Кавендиш должен был уйти. Так полагали все. Человек пропал без вести в бою. Не выдержал накала битвы. Не знаю, чем он там занимается в Южном секторе.
Ага, не умер, подумал Натан Ли. С глаз долой, из сердца вон.
— Убытки — вот все, что я видел, — продолжал Эббот. — Отсутствие руководящей роли и личного обаяния. Нам необходима сплоченность. Единая цель. Чистая наука. Особенно сейчас, когда люди в страхе. Достаточно скоро будет готово убежище.
— Я слышал об отсрочке, — сказал Натан Ли.
Лицо Эббота изменилось. Глаза сузились.
— Вы о чем?
— Затопление. Обрушение уровней.
Эббот полоснул взглядом дочь.
— Ты сказала?
Но Миранда в этот момент смотрела на Натана Ли.
— Этого никто не должен был… — сказала она ему. — Как ты узнал?
— На санобработке, — ответил Натан Ли. — От одного из докторов. — Он показал на куб с «Серум-III». — Об этом тоже рассказал. Иммунитет на три года.
— Конкретно: что за доктор? — спросил Эббот.
— Психиатр. Ни разу не видел его, только слышал голос.
— Имя, — потребовал Эббот. — Мне нужно его имя.
— Его никогда не называли. Я спрашивал у обслуги. Они думали, я брежу.
— Что там у них творится? — угрожающе пробормотал Эббот. — Миранда, ты уверена, что это не твоих рук дело?
— Мне надо, чтобы люди жили, а не паниковали, — огрызнулась Миранда.
Эббот побарабанил костяшками пальцев по столу.
— Разберись с этим, — велел он. — Меньше всего мне хочется, чтоб какой-то провокатор…
— Кавендиш, — сказала Миранда. — У него отняли власть. Может, это он выдает секреты, сеет хаос.
— Не думаю, — отважился Натан Ли. — Голос не похож. Слишком сильный.
— Он не будет действовать настолько открыто, — сказал Эббот Миранде. — Не давай своей охране расслабляться. Кавендиш попытается вредить тебе, но не станет мешать строительству убежища. Я думаю, что он струсил. Мечтает, как и весь город, о крыше над головой, чтобы укрыться от бури.
— Но не все желают того, чего хочешь ты, — резко возразила Миранда.
Вот только горстка ученых, считавших, что убежище станет смертельной ловушкой, составляла меньшинство. Едва ли не все прочие с нетерпением дожидались, когда можно будет уйти от беды, даже если ради этого придется остаться без солнца на грядущее десятилетие или полстолетия — сколько бы ни потребовалось.
Натан Ли переводил взгляд с отца на дочь: недоверие и противостояние.
— Диссиденты, — сказал Эббот. — Маленький ничтожный союз оптимистов. Глупцы.
— Свой выбор они делают сами, — сказала Миранда.
— Вот увидишь, — презрительно фыркнул Эббот, — настанет день, и они сделают свой истинный выбор. И им станет не твоя последняя линия обороны.
— Если переживем зиму, — ответила Миранда, — нам не придется хоронить себя в братской могиле. Вымирание завершится. Чума не убьет нас.
— Эпидемия никого не минует.
— У нас есть другие варианты, — упиралась Миранда.
Эббот показал на капсулу, заключенную в куб, но не прикоснулся к нему. Миранда принесла, догадался Натан Ли. Презентация.
— Например, твоя суицидная ампула? — спросил Эббот.
— Да какое самоубийство? — возмутилась Миранда. — Там, за забором, полно выживших. Они дадут ответ. Но чтобы найти их, нужно время, а сделать это мы можем, только находясь здесь, а не в бункере. Вакцина защитит нас.
— А потом убьет. Три года… — сказал Эббот. — А я им предлагаю тридцать. Пятьдесят. Сто. И нам нет нужды пичкать себя дозированным ядом. Останутся выжившие — их отыщем мы. Или дети наших детей.
— В могиле глубиной в милю.
Эббот неожиданно прервал полемику. И улыбнулся Натану Ли:
— Прошу любить и жаловать: моя мятежная дочь во всей красе.
Будто только что заметив, Эббот взял в руки маленькую нефритовую красавицу. Это была колдовская вещь. Она могла казаться похотливой, или великолепной, или просто радующей глаз — в зависимости от того, кто держал ее в руках. Эббот повертел фигурку в луче солнца так и эдак, и Натану Ли вдруг почудилось, что он видит обнаженную Миранду в своих объятиях. Она отвела взгляд. Эббот вернул статуэтку обратно — в лужицу солнечного света. Затем взглянул на Натана Ли.