Эббот посмотрел за спину Натану Ли на поднимающееся солнце. Сощурил глаза — две узких щелочки. Затем перевел взгляд на собеседника.
— Если кто и может меня понять, то лишь вы один, — закончил он разговор. — Я не должен потерять дочь.
31
ОСАДА
На исходе октября
Отец отбыл, предоставив Миранде возможность вывести их к солнечному свету. Одним росчерком пера она уничтожила взращенную Кавендишем атмосферу скрытности, рассекретив все его исследования и распланировав семинары и конференции. Отныне лабораториям предписывалось сотрудничать, а не враждовать. Словно некое древнее орудие пытки, пресловутое распоряжение Кавендиша о депортации кануло в прошлое. Людьми вновь руководил разум, а не страх.
Переменой, вызвавшей бурные споры, был объявленный ею мораторий на опыты над людьми. Миранда прекратила «зачистки» и положила конец выращиванию клонов для медицинских экспериментов. Мораторий ошеломил исследователей, привыкших к человеческим «морским свинкам»: они сетовали, что без опытов над людьми вакцина ускользнет от них.
Миранда стояла на своем.
— Вакцина ускользнула от нас из-за опытов над людьми, — убеждала она оппонентов. — Цель больше не оправдывает средств. Продолжайте поиск. Все будет хорошо.
К ее требованиям поневоле приспосабливались. Ветер больше не гнал человеческий пепел.
Лос-Аламос вернулся к привычному графику «славно поработали — славно отдохнем»: к застольным беседам, искрящимся остроумием или будничным, к концертам Баха для школьников, джазовым вечеринкам в гаражах и мелким офисным интригам. Дети вставали по утрам, ходили на уроки, играли в видеоигры. Внешний мир казался далеким, как никогда прежде. Небо оставалось неизменно синим. Во время обеденного перерыва красивые самодельные воздушные змеи самых разных форм и цветов карабкались из лабораторий ввысь и реяли над лесом и белыми каньонами.
Натану Ли чудилось, что Миранда каждое утро немножко менялась. Ее изумрудные очи уже не горели в болезненно темных провалах глазниц. Упрямая линия скулы смягчилась, округлившись. Натан Ли наблюдал, как она спала или двигалась по кухне, и пытался подобрать верные слова о ней. С каждым днем она казалась ему все красивей. Но изменения были не только во внешности, а и в чем-то большем. Он наблюдал, как она бережно касается плеча молодой вдовы, выслушивает негодующего слесаря или преодолевает упрямство членов совета. Ее уважали. Раньше он видел это в «Альфе». Теперь ее полюбил весь город, демонстрируя преданность женщине, едва вышедшей из подросткового возраста.
Некоторое время беспокойство вызывал только Кавендиш. Не проходило и дня, чтобы он не порицал мягкотелость Миранды или не сыпал предсказаниями конца света. Его лицо, похожее на физиономию гнома, просачивалось в сеть кабельного телевидения и на экраны компьютеров. Он напыщенно разглагольствовал о заговорщиках в среде ученых, о приближении неисчислимой армии жертв чумы, о замалчивании и подавлении исследований. Он сеял тревогу, по крайней мере пытался делать это.
Однако тайные злоумышленники не обнаруживали себя. Подходы к Месе охраняли снайперы подразделения морской пехоты, и не было донесений ни о какой армии жертв, лишь о нескольких сотнях жалких паломников, возвратившихся в свой лагерь на ярко-оранжевом ложе долины. Что же до противодействия исследованиям, такой свободы, как сейчас, ученые никогда прежде не знали.
Люди пришли к выводу, что их бывший тиран никогда прежде не казался настолько деятельным, как сейчас, хотя внешне Кавендиш был похож на мертвеца. Болезнь иссушила его. Губы обтягивали зубы. Он внезапно возникал и исчезал, как привидение, оставаясь на экране, только пока длился звуковой фрагмент. Обильно расточал яд и через пятнадцать секунд пропадал, а все смотрели дальше «Джеопарди» или «Фрейзер».
Натан Ли вернулся к единственному занятию, о котором мог думать, — к «Году зеро», по крайней мере сделал такую попытку.
Очарованность Лос-Аламоса клонами сошла на нет. Появление в долине отчаявшихся паломников украло у «Часа “Года зеро”» привлекательность и зрелищность. Люди вновь стали опасаться всего, что связано с древностью, и клоны потеряли свой звездный статус, о котором даже не подозревали. Натан Ли не был уверен, что их племя захочет принять его после трехнедельного отсутствия. Иззи так и сказал: «Даже не думай». Двор стал слишком опасен для него и Натана Ли.
— С таким же успехом можешь броситься с утеса, — предупредил он. — Я тут наслушался с установленных во дворе микрофонов нашего приятеля Иишо. Он разболтал всем остальным, как Миранда показывала ему клона за стеклом и рассказала, что это она сотворила его. Иишо расписал увиденное как последний круг преисподней. В общем, клоны считают, что мы с тобой неким образом часть этого ада и что мы — демоны.