Эббот руководил Национальной Академией наук. Недавние беспорядки бросили на него тень. Он организовал ученым короткий отдых — дал вкусить тихой жизни Юго-Запада. Ранчо Энкантадо — курорт к северу от Санта-Фе. Как-то раз здесь останавливался далай-лама: в вестибюле даже висел его снимок в ковбойской шляпе. В первые два дня слушали научные доклады, показывали фотографии и катались верхом на лошадях. Этим утром ученые встали рано, позавтракали оладьями с яичницей, сели в автобус и въехали прямо в эту ревущую и свистящую толпу, поджидавшую их на шоссе 40.
В ненависти толпы сомнений не было. Демонстранты выдерживали яйца на солнцепеке несколько дней, дав им как следует протухнуть. Сернистым газом пахло даже от полицейских, сидевших на корточках в дверном проходе автобуса. С бронежилетов похожих на черепашек-ниндзя стражей порядка обильно стекали неоновая краска и кашица гнилых продуктов, а ученые отворачивались, стараясь держаться от них подальше. Краска и гнилье — это так, озорство, думал Эббот. А вот кровь — опасная угроза. Это была человеческая кровь, по пинте собранная у радикальных анархистов. Во времена разгула СПИДа и гепатита С плескать в людей кровью — не пустые разглагольствования, а самый настоящий терроризм.
Газеты расценят это как очередную демонстрацию против генной инженерии. Завзятые сторонники мира подвергнут критике как проявление насилия, однако осудят злодеев-ученых. Шериф будет подчеркнуто сдержан, губернатор примется расточать извинения. Театр, одним словом. Эббот отлично знал работу этого механизма. Кто-то сидящий очень высоко дал команду нагнать страху божьего на видных деятелей «Генома XXI», двадцать первого симпозиума Проекта генома человека.
Эббот мысленно перебирал своих вероятных врагов. В сенате продолжается жестокая грызня из-за сокращений бюджета. На ученых смотрят как на паразитов. Выступая от имени избирателей своего округа, сенатор Джимми Роллинз из Канзаса, недоумок и дешевый плагиатор, опять взбеленился и брызгал слюной. Вполне вероятно, это лоббисты Европейского союза препятствуют поставкам в свои магазины генетически модифицированной пищи. Или фермерские союзы выбивают себе займы.
— Не изводи ты себя так, — сказала соседка Эббота, на именном жетоне которой значилось: «Элис Голдинг, КУ».
«КУ», пожалуй, было чересчур скромно. Калифорнийский университет сам по себе целая империя, включающая и Лос-Аламос. Окаменевший комок жевательной резинки прилип к стене рядом с ее клетчатой юбкой. Она легонько похлопала Эббота по руке.
— Время такое, Пол.
Ее густые с проседью волосы были стянуты в толстый «конский хвост». На лице играл яркий свет низкого утреннего солнца: в его сиянии терялись морщинки от смеха в уголках глаз. На мгновение Элис сделалась лет на тридцать моложе, превратившись в ту девушку, с которой Эббот познакомился, по иронии судьбы, на бурной демонстрации против войны во Вьетнаме. Она училась тогда в Корнельском университете, он — в Массачусетском технологическом институте. Все они были полны отваги в тот день и в ту ночь.
— Это были не какие-нибудь фундаменталисты или противники абортов, — зло проворчал он. — Ты же видела их лозунги. Банда луддитов, противников прогресса: Гринпис, «Земля прежде всего», «Люди за права животных», наемники АФТ-КПП[23]. Толпа линчевателей.
— А ты ее спровоцировал, — сказала она.
— Черт возьми, Элис, они всего лишь атаковали детский школьный автобус!
— Они атаковали идею.
— Подогретые ток-шоу и таблоидной ересью и управляемые демагогами.
— Пол, согласись, — сказала она совсем тихо. — Ты разъярен, потому что твой план сработал против тебя самого.
— Какой план? — спросил он.
— Ты использовал нас. — Ее глаза сверкнули серой сталью.
Она не выносила фальши в любом проявлении, считая ее надувательством. Именно поэтому Эббот отдал Миранду под опеку Элис, которая была ходячим уроком нравственности.
— Ты провел черту на песке. Они переступили ее. Видишь, как просто. Политика. Ты так же виновен, как и они. Хотел сделать заявление, а получил пинок под зад. Мерзко все вышло. Слава богу, никто не пострадал. Эти окна, кстати, не пуленепробиваемые.