Мы вышли из барака. Агафонов и Нестеров направились к рабочим, все еще толпившимся у забоя.
— Пойдем, Андрей, поговорим, — сказала Светлана и потянула меня за рукав.
Следом за ней я вошел в бывшую мою каморку.
Два чемодана Светланы стояли на верхних нарах, а нижние были аккуратно застелены зеленым плюшевым одеялом, имевшим такой странно домашний вид в этой неуютной комнате! На табуретке стояло зеркальце, рядом лежал небольшой несессер. Лампочка, одиноко висевшая на шнуре, была прикрыта колпачком из оберточной бумаги. У стены стоял перевернутый вверх дном ящик из-под оборудования, покрытый куском клетчатой материи.
Все это я разглядел как бы сквозь туман, застилавший мои глаза.
— Садись, — сказала Светлана, усаживаясь на нары.
Я сел на перевернутый ящик.
— Что же будем делать? — спросила Светлана.
— Не знаю.
— Но это же ни на что не похоже. Инженеры мы, в конце концов, или дети?
— Очевидно, плохие инженеры, — сказал я, чувствуя, что этот разговор не имеет никакого смысла. — Я по крайней мере плохой.
— Стыдно, Андрей!
Опустив голову, я смотрел на сучок в доске некрашеного пола.
— Должно же быть какое-то решение! — убежденно сказала Светлана. — Мы должны его найти.
Я молчал.
Конечно, проще всего было бы отправиться в комбинат, рассказать о нашей неудаче, посоветоваться и попросить прислать для консультации опытного производственника.
Но… я не мог на это решиться. Мне было стыдно. В первые же дни работы ехать на комбинат и признаваться в своем бессилии? Сказать Фалалееву, что он был прав, а я щенок и неуч?..
— О чем ты думаешь? Говори же что-нибудь наконец! — воскликнула Светлана.
Я поднял голову и посмотрел на нее. Смотреть мне было больно — может, от усталости, а может, от бурильной пыли, попавшей в глаза.
— Я думаю, что обманул этих людей, — ответил я. — Они ждали инженера, а приехал неуч. И тебя я тоже обманул.
— Меня? Это каким же образом?
— Ведь ты приехала сюда из-за… Ну, словом, это я уговорил тебя. А тут даже помыться негде, ходишь в грязном комбинезоне, и тебе сейчас так же стыдно перед рабочими, как и мне.
— Ну, в этом ты ошибаешься, — торопливо сказала Светлана, — о своих туалетах я как-нибудь уж сама позабочусь. А тебе скажу, что нюнить нечего. Решение должно прийти. Просто мы что-то не так делаем.
— Не так! Мы пять раз бурили и палили, а результат один и тот же.
Светлана вскочила.
— Как ты смеешь так говорить! — Лицо ее побледнело. — Надо бороться, драться!
— Что же, в шестой раз бурить?
— Хоть в шестнадцатый!
— Скажи это рабочим — они поднимут нас на смех.
— Послушай, Андрюша, — сказала Светлана совсем другим, ласковым тоном и положила руку на мое плечо, — что с тобой происходит?
Ее голос, прикосновение ее руки сразу вывели меня из подавленного состояния. Я вдруг со всей силой ощутил, что рядом со мной верный друг, что ничего, в сущности, не потеряно…
— Как хорошо, что ты здесь! — воскликнул я, — Ты мне так нужна, ты даже сама этого не знаешь…
Так хорошо было хоть на мгновение забыть обо всем, кроме того, что Светлана здесь, рядом…
И вдруг в тишине, нарушаемой только завываниями ветра, я услышал далекие взрывы. В первое мгновение и не понял, что это значит, но потом вскочил и прижал руку Светланы к своей груди.
— Что это? — спросила Светлана, вставая.
— Это Крамов, Крамов! — воскликнул я. — Это Крамов ведет проходку на противоположном участке! Ну как же мне сразу не пришло в голову обратиться к нему! Света, все в порядке, я поеду к нему! Это такой человек… Ах, если бы ты знала, какой это человек!
Я обхватил Светлану и поднял ее.
— Ты с ума сошел, — недоуменно говорила она, упираясь руками в грудь и слегка отталкивая меня.
Я опустил ее на нары. Я слова почувствовал себя сильным, уверенным, готовым к любым трудностям. Как я мог поддаться унынию, как мог растеряться, когда рядом со мной Крамов, Светлана, Агафонов и Нестеров, люди, не бросившие меня в самый трудный момент! Я уже не отвечал Светлане, а она расспрашивала меня, чему я так обрадовался и кто такой Крамов. Я подсчитывал, сколько времени осталось до прибытия машины с продовольствием, на которой я поеду на западный участок, сколько времени займет дорога. Выходило, что через полтора-два часа я смогу увидеть Николая Николаевича. Все в порядке!