— Водопад! — крикнула Светлана и побежала вперед.
Скоро мы подошли к нему.
Метрах в десяти от обрыва речка была еще спокойной, течение совсем незаметным. Только бросив в воду спичечную коробку, я увидел, что она медленно, но неуклонно приближается к обрыву.
Но вот вода начинает бурлить. В ней можно различить сразу несколько течений — они образуют завихрения, отталкиваются от камней, огибают их и, наконец, вода, поднявшись невысоким каскадом, в следующую секунду с грохотом низвергается вниз.
— Какая красота! — восхитилась Светлана. — Вам не кажется, что водопад напоминает огромного взбесившегося зверя? И пена стекает с его злой морды…
Не знаю, походил ли водопад на зверя, но он действительно был красив. Коричневые, до матового блеска отполированные глыбы точно светились в лучах солнца, проходящих через тонкий слой воды, скатывающейся по камням. А дальше, метрах в десяти от водопада, вода постепенно успокаивалась, течение становилось ленивым, почти незаметным для глаза, и просто не верилось, что эта вода всего несколько секунд назад бесновалась, вздымая пену.
Грохот падающей воды, ледяные брызги, бьющие в лицо, вызвали во мне внутренний подъем.
— Ого-го! Мы пришли-и! — крикнул я, стараясь перекричать гул и грохот водопада, но мой голос был почти неслышен.
Тогда я крикнул еще громче:
— Мы пришли-и-и!!
Николай Николаевич с улыбкой сказал Светлане:
— Парень сорвет себе голос.
И увлек нас в сторону от водопада.
По едва заметной тропинке мы прошли еще около километра.
— Здесь мы начнем охоту! — объявил Крамов, опуская на землю свой чемоданчик, и стал вытаскивать из чехла и свинчивать бамбуковое, обмотанное шелковой нитью, блестящее от лака удилище.
— Где же вы собираетесь достать червей? — спросил я.
— Черви — примитивная и жалкая уловка нетребовательных рыболовов! — весело ответил Крамов. — Мы заставим рыбу клевать металл.
Он выпрямился и обеими руками занес далеко в сторону гибкое, точно хлыст, блеснувшее на солнце удилище.
На лице Николая Николаевича застыла хитрая, настороженная улыбка. Какое-то мгновение он глядел на Светлану, затем перевел взгляд на воду и, не сходя с места, медленно, всем туловищем отклонился назад. Потом, стремительно наклонившись, взмахнул удилищем.
Послышалось жужжание вращающейся катушки. Блеснула взметнувшаяся в воздухе леса и упала в реку. Очень красиво все получилось…
Николай Николаевич медленно шел по берегу и, вращая ручку катушки, выбирал из воды лесу. Вдруг он крикнул: «Есть!» — и стал быстро вращать рукоятку, одновременно подтягивая лесу удилищем.
Через минуту на берегу билась довольно большая семга.
— Ну, снимите же ее с крючка! — крикнул мне Крамов.
Я побежал и поднял рыбу. В руках она забилась еще сильнее. Крючок глубоко засел в ее горле. Блесна вздрагивала над крючком в такт судорожным движениям рыбы.
— Снимай же скорее! — крикнула Светлана, гримаса передернула ее лицо.
Снять рыбу было не так-то легко. Крючок через горло глубоко вонзился в жабры, на землю падали ярко-красные капли крови.
— Никогда не думала, что рыбья кровь такая красная, — проговорила Светлана, отворачиваясь.
Наконец мне удалось отцепить крючок и пустить рыбу в небольшую лужицу на берегу.
— Не понимаю, — сказал я, — почему рыба бросается на пустой крючок?
Светлана и Крамов одновременно рассмеялись, и Николай Николаевич терпеливо объяснил мне, что при сматывании лесы металлическая пластинка вращается и поблескивает, хищные рыбы принимают блесну за маленькую рыбешку, пытаются проглотить ее и попадают на крючок.
— Дайте-ка я попробую, — неожиданно сказала Светлана, протягивая руки к Николаю Николаевичу.
Крамов пристально поглядел на нее.
— Дайте, дайте мне! — настойчиво повторяла Светлана, почти вырывая удилище из рук Крамова. Она опять преобразилась: как тогда, на носу катера, лицо ее покраснело, глаза заблестели.
Рассекая воздух удилищем, она закинула лесу и стала вращать катушку.
Я скептически наблюдал за Светланой, не веря в ее умение, но вдруг удилище в ее руках чуть подалось вперед.
— Рыба, рыба! — обрадовалась Светлана.
— Да выбирайте же лесу! — закричал Крамов.
Светлана резко подняла удилище вверх. Над головой взвилась блесна и… пустой крючок.
— Зачем же так торопиться? — с добродушным упреком сказал Крамов. — Рыбе нельзя давать понять, что ее песенка спета. Отчаяние увеличивает сопротивление. Надо водить рыбу, тянуть осторожно… Попробуйте еще раз.