— Лучше Черепахина для этого не найти. Пойдемте к нему, Игнат Петрович.
На отвале Крутов и Арсланидзе постояли, любуясь работой Черепахина.
Стальной ковш «Воткинца» стремглав несся вниз, но у самой земли замедлял падение и без толчка ложился на нее. Сейчас же струнами натягивались тросы, зубья ковша вонзались в грунт, и ковш с неодолимой силой полз к экскаватору, доверху заполняясь песком и камнями. Экскаватор трубно пыхтел, как рассерженный слон. Не успевал полный ковш взлететь вверх, как с неожиданной легкостью поворачивался весь железный домик на гусеницах— кабина экскаватора — и длинная стрела плавно несла ковш к отвалу. Лязгали цепи, ковш опрокидывался. К подножию отвала еще катились глыбы земли и камни, а ковш в это время уже снова падал вниз. Ни секунды задержки, ни одной заминки. Вверх — влево, вправо — вниз! Арсланидзе положил на ладонь карманные часы, засек время.
— Двадцать две секунды, Игнат Петрович. Каково? Полный цикл экскавации за двадцать две секунды!
— Старого закала мастер! — одобрительно отозвался Крутов.— Хоть вы, молодые, ни в грош нас не ставите, но мы, старая гвардия, еще послужим! Пошли к машине.
Черепахин спрыгнул на землю, расстегнул черный полушубок, поднял уши меховой шапки. Весь еще переполненный энергией могучего ритмичного движения экскаватора, машинист не мог оставаться неподвижным: он притрагивался к шапке, переступал с ноги на ногу, шевелил плечами.
— Чего топчешься, Никита, как стоялый конь? — добродушно засмеялся Крутов, с симпатией разглядывая худощавое оживленное лицо старого машиниста.— Ходу просишь?
Маленькие глаза Черепахина весело и доверчиво взглянули на Крутова.
— Да вот немного сдвинулись, Игнат Петрович, а то заели нас было простои, начисто заели. То дров нет, то воды, то взорванного грунта, то трос лопнет... Ну просто сил никаких не стало! Верьте слову, Игнат Петрович, у всей бригады руки чешутся поработать. Дайте только разворот настоящий, чтоб от людей совестно не было.
— Погодите, погодите, Никита Савельич,— вмешался Арсланидзе,— у вас эти дни всего вдоволь. Я ваши рапортички хорошо помню.
— Дня три — точно, грех жаловаться. А до этого? Да и сейчас запаса дров у машины нет. Живем с подвоза, хватаем всё прямо с колес. Так не годится. Одна нервность. Основания нет. Долго ли сорваться?
— Не сорвешься, старик!—твердо сказал Крутов хрипловатым басом. Он стоял в своей любимой позе — широко расставив ноги, пригнув лобастую голову, по локоть засунув руки в карманы кожаного пальто.— Не сорвешься. Всё дадим, всем обеспечим. Начальнику парка велю лично контролировать снабжение твоей машины. Слыхал, Арсланидзе?
— Есть, Игнат Петрович,— ответил Арсланидзе,— будет выполнено.
— Еще бы ты не выполнил! — недобро усмехнулся Крутов,— Вот так, Никита. А взамен чем меня отблагодаришь? Праздник близко. Встретить надо. Сам знаешь, не маленький. Я к тебе за этим и шел. Станешь на рекорд? В честь Октября?
— На рекорд? — раздумчиво протянул Черепахин. И сейчас же просиял.— Раз такая подмога будет, почему же не взяться? С дорогой душой. Чай, наша бригада не обсевок в поле. И нам лестно такой праздник подарком встретить.
— Значит, договорились. Давай руку!
Крутов сильно хлопнул по меховой рукавице Черепахина, собираясь уходить. Машинист полушутя-полусерьезно погрозил рукой начальнику прииска:
— Только не забудьте свое обещание, Игнат Петрович. Уговор дороже денег.
— Сказано тебе! Да,—спохватился Крутов,— а сколько кубов дашь? Ты, брат, на начальство жмешь, а о главном помалкиваешь.
— Дадим подходяще, не сомневайтесь.
— А все же?
— Наперед надо с бригадой потолковать. Сообща работать-то, вместе и решать надо. Завтра скажу.
— Ну-ну, потолкуй. Как новый начальник? Лучше Лаврухина?
Черепахин даже засмеялся. Черные усы весело запрыгали.
— И скажете такое, Игнат Петрович! Да с Лаврухиным говорить — легче мыла наесться. Нет у человека горняцкой жилки. А этот молодой, но башковитый. Он мне сразу показался, еще когда мы из Атарена вдвоем добирались. Три дня на участке, а уже перемены есть.
— Какие же перемены? — поинтересовался Арсланидзе .
— Да взять хотя нашу бригаду — почему по-другому заработали? Подмогу почуяли, заботу. Насчет грунта, скажем, еще слабовато, а воды и дров хотя на сутки, но есть. Или взять, обратно, лотошников — намывают ведь люди золото! Не бьют баклуши, как раньше. Вы мимо конторки участка шли? Нет? Ну, тогда смотрите. Видите, рядом с конторкой палаточка чернеет? Нет, не там, повыше. Вот. В ней сейчас все конторщики участка сидят, а конторку Алексей Степаныч временно под тепляк приспособил. Новый уже строится, но и лотошники время пока не теряют. Конишку своего отдал — дрова для пожогов подвозить. Сам по участку пешочком ходит. А вы говорите — Лаврухин!