Накануне Шатров разговаривал с начальником хозяйственной части прииска Галганом. Высокий, на голову выше инженера, Галган сверху смотрел на него, как показалось Шатрову, насмешливо, но говорил очень вежливо, почти сочувственно:
— Вы совершенно правы. Но это от нас не зависит. Свои фонды мы выбираем полностью, иногда даже с излишком, и все же не удовлетворяем потребности прииска. Ничего не поделаешь — временные трудности роста. Опять-таки транспорт: даль страшная, а машин раз — два и обчелся. Учтите и то, что я работаю как-никак под руководством Игната Петровича, а он требует каждое бревно, доску, килограмм бензина использовать для производства. Общественный сектор! Частные интересы должны быть на втором плане, позади государственных.
— Неудачное сравнение,— нахмурился Шатров.— Советские рабочие — не частный сектор, а хозяева страны. О диктатуре слыхали?
— Ну, в политике я не силен,— со смешком сказал Галган,— спорить с вами не берусь. Но факт остается фактом.
С парторгом разговор вышел еще короче. Норкин несколько раз снял и снова надел очки в явном замешательстве.
— Партийная организация не может подменять хозяйственников,— отводя глаза в сторону, сказал Норкин.— А в порядке контроля администрации мы уже слу-
шали доклад Игната Петровича о жилищном строительстве и снабжении. Неполадки есть, но не зависящие от руководства.
...Закончив наконец чтение сводки, Крутов откинулся в кресле, так, что затрещала спинка, щелкнул замочком золотого портсигара с монограммой и пододвинул его к Алексею:
— Кури!
Шатров глубоко затянулся, вкусно пыхнул колечком синеватого душистого дыма. Крутов плотно обнял папиросу толстыми губами, остро, с прищуром взглянул на инженера мутноватыми голубыми глазами.
— Ознакомился с участком? Почему вчера не выполнил суточное задание по вскрыше торфов?
— Вот я насчет этого как раз и пришел, Игнат Петрович.— Шатров немного помолчал, собираясь с мыслями.— Экскаваторы еще кой-как тянут, а вот бульдозеры все время ломаются.
— Причина?
— Грунт тяжелый, каменистый. Валуны, местами вечная мерзлота. Экскаваторам, хоть с горем пополам, грунт готовим: шурфуем, взрываем, а бульдозеры — те целину скребут. Вот у них и летят штанги, отвалы, звенья гусениц.
— Знаю. У всех так, не у тебя одного. Арсланидзе мне каждый день в жилетку плачется, да я слезам не верю. План — закон. Кровь из носу — а план давай.
Голубые глаза Крутова отвердели. Резче обозначились морщины на обветренном, загорелом лице.
— Так. Но у меня мысль есть, как можно и полигоны к промывке подготовить, и бульдозеры сберечь. Они ведь нам весной как воздух нужны будут.
— Хм! Интересно. И овцы целы, и волки сыты,—недоверчиво сказал Крутов.— Это каким же манером?
— Я уже с Арсланидзе говорил. Он одобряет. Советовался с машинистами. Теперь за вами дело — нужно от вас разрешение.
— Какое? — насторожился Крутов.
— Прекратить вскрышу бульдозерами, поставить их на ремонт. Вести вскрышу одними экскаваторами. Объем перевалки торфов не уменьшится,— торопился досказать свою мысль Шатров, видя, как хмурится Крутов.— Я уже прикинул — в управление округа будут идти прежние цифры: мы ведь сможем все силы бросить на рыхление торфов экскаваторам, обеспечим их сполна взорванным грунтом. Бурильный станок у меня завтра выходит из ремонта. Три шурфовочных бригады сколочены. Будем шурфовать днем н ночью. А бульдозеры сохраним, приведем в порядок и, чуть только с весны земля оттает, двинем их на зачистку полигонов. Голову даю на отрез — в три дня бульдозеры зачистят полигоны, и начнем промывку пес» ков. Нам ведь что главное — лишь бы экскаваторы за зиму убрали с полигонов основную массу торфов, верно?
Крутов долго молчал, барабаня пальцами по столу. Предложение Шатрова казалось очень заманчивым. Слов нет, оно сулило большой выигрыш. Но поставить на прикол мощную технику, выделенную прииску, отойти от узаконенных канонов горняцкого дела...
— С Арсланидзе говорил, с машинистами, а ко мне в последнюю очередь пришел? — ревниво сказал Крутов.
— Как же я могу прийти к руководителю прииска, не обсудив свое предложение на участке? — резонно возразил Шатров.
— Арсланидзе что... Тому хоть всю технику останови, еще и лучше: хлопот меньше,— вслух подумал начальник прииска.— А кто будет план выполнять?
— Нет, Игнат Петрович,—вступился за начальника парка Шатров,— Арсланидзе тоже беспокоится за судьбу плана.