— Сдаюсь,— шутливо поднял обе руки Шатров.
— Извините, что я так бесцеремонно читаю вам нотацию.— Тамара ласково положила свою узкую теплую ладонь на руку Алексея.— Да еще в такой вечер. Я неисправимая резонерка. Мне всегда попадает за это от Георгия. Но сейчас я говорю на правах нашей будущей дружбы. Надеюсь, мы подружимся с вами?
— Обязательно!—убежденно подхватил Шатров.
Он хотел сказать еще что-то, но в это время зазвенел
звонок. Танцующие пары смешались. Обмахиваясь платком, Зоя подошла к мужу. Алексей представил ее Георгию и Тамаре. Женщины обменялись улыбками, незаметно, но внимательно осмотрели друг дружку.
— Вы еще никуда не приглашены? Отлично. Супруги Арсланидзе имеют честь пригласить чету Шатровых к себе на встречу праздника,— церемонно сказал Георгий, с трудом сохраняя чопорный вид.
— Чета Шатровых с благодарностью принимает столь лестное приглашение,— в тон ему ответил за обоих Шатров.
Маленькая компания весело расхохоталась.
Раздался второй звонок. Теснясь, перекидываясь шутками, из фойе все повалили в зал.
Обрамленный алыми знаменами, в глубине сцены стоял большой белый бюст Сталина. У самой рампы поместились длинный стол президиума, накрытый кумачом, простенькая трибуна, обшитая фанерой, задрапированная бордовым плюшем. Сцену освежали большие лапы зеленого стланика.
Оглядывая гудящий зал, Шатров везде видел знакомые лица. В первом ряду удобно устроился с какой-то бойкой девицей Сиротка. Девица поминутно давилась смехом, не обращая внимания на любопытствующие взгляды соседей. Половину ряда заняла семья Черепахиных. Неделя сидел вместе с Клавой такой откровенно счастливый, что на него нельзя было смотреть без улыбки. В уголке приткнулся Лаврухин. Он что-то рассказывал Галгану, ожесточенно жестикулируя. Кончик большого носа Лаврухина ярко пламенел.
По проходу торопливо шел Кеша Смоленский, с красной повязкой распорядителя на рукаве, озабоченный, застегнутый на все пуговицы. Накануне Кеша почти не ложился спать. Заболел баянист. Мыши изгрызли декорации. В последний момент выяснилось, что у Карася пропала вышитая рубаха, а с ней и украинские шаровары— и Одарка наотрез отказалась играть с Карасем, наряженным в узкие штаны производства «Ленодежды»... Прищ-лось уговаривать строптивых, самому красить декорации, искать нового баяниста.
За столом президиума появились Крутов, Норкин, Ар-сланидзе, несколько рабочих. Игнат Петрович привычнохозяйским жестом отодвинул стул, сел в центре и сейчас же начал писать, заслоняя глаза рукой. Норкин скромно примостился на крайнем стуле возле трибуны, держа в руках наготове папку с текстом доклада.
Шум утих. Музыка оборвалась.
Норкин не умел выступать. Он монотонно читал, не делая пауз, не отрывая глаз от страницы.
Горняки терпеливо ожидали окончания длинного доклада. Все знали, что под конец, после рассказа о революции, гражданской и Отечественной войнах, периоде восстановления народного хозяйства, докладчик скажет о работе участков, шахт, бригад. Ожидания не были обмануты. Последние пять минут Норкин отвел не проискам Антанты и взятию Берлина, а приисковым делам.
— Бригада «Воткинца» товарища Черепахина с честью выполнила свое обязательство,— без интонаций читал Норкин,— дав в канун Октября, на основе широко развернутого социалистического соревнования, триста восемьдесят процентов суточного задания, выбросив за контур полигона...
Горняки захлопали, задвигались, выражая свое одобрение. Разрезая шум, зал бритвой полоснул тонкий восторженный голос на неимоверно высокой ноте:
— Никита, скажи слово!
— Слово, Никита Савельич, скажи слово! — обрадованно подхватил зал.
Норкин растерянно опустил листки доклада. Крутов требовательно звонил в колокольчик. Но горняки не желали ничего признавать.
— Дать слово Черепахину! — властно шумел зал.
Крутов поднялся, сердито махнул рукой Черепахину.
Никита Савельевич послушно встал среди рядов, комкая полу пиджака. Шум мгновенно стих.
— Мне, конечно, очень приятно,— покашливая, не- громко сказал экскаваторщик,— что товарищи горняки одобряют работу нашей бригады. Мы старались встретить праздник не с пустыми руками... Это точно.— Черепахин перевел дыхание. В задней комнатке, за сценой, несмело пиликнула настраиваемая скрипка.— Но надо не тая сказать собранию, что, ежели б не помощь товарища Шатрова и вот товарища Арсланидзе, нам бы такую тяжесть нипочем не поднять. Очень правильное у них отношение к рабочему человеку!