— Дома барыня?
— Дома.
Человек пошел доложить.
— Пожалуйте. Я вошла.
— Здравствуйте! Садитесь. Сюда не угодно ли, на диван.
Я села, немного удивленная тем, что меня уже не берут за обе руки, не пожимают их, не видно радостной улыбки на хорошеньком личике моей хозяйки. С минуту она искала, что сказать:
— Как ваши дела? Вы, я думаю, в хлопотах?
Я отвечала машинально:
— Да, занятия мои не совсем приятны.
Но думала: кажется, в первые два посещения ни о чем так мало не заботились, как о моих делах и хлопотах: находились материи веселее и занимательнее. Между тем приехало несколько гостей, знакомых уже мне. Они поклонились вежливо, ласково, сказали со мною несколько слов и сели за карты, хозяйка тоже стала играть, и от той минуты я совершенно исчезла из глаз и памяти ее: она совсем забыла обо мне.
К дверям залы я подошла одна. Не слышно слов: «Не забывайте нас так надолго». У подъезда нет кареты, готовой отвезти меня, — я должна была уйти пешком. Что же это значит? Четыре дня только прошли от того вечера, как мною так дорожили! Что могло сделаться в эти четыре дня?
Теперь я уже знаю, что значит и что могло сделаться, но тогда долго ломала голову, чтоб разгадать перемену в обращении госпожи Р… С… и ее знакомых. Наконец, приписав все это мимолетному капризу, решилась, однако же, не подвергаться ему более и оставить знакомство госпожи Р… С… Так кончилось третье посещение дома Р… С…, но для чего ж оно было сделано!
«Сегодня жду вас обедать, — писала мне молодая Т…ская. — Вечером у меня будут гости, и в том числе госпожа Б., дама известная умом и любезностию обращения. Советую вам познакомиться с нею тем более, что она сама интересуется знакомством вашим».
Т…ская не увеличивала: госпожа Б. самая любезная женщина, какую я когда-либо знала. Пройду в молчании знакомство с нею — оно осталось одним из лучших. Меня приняли без восторга в первый раз, но и не провожали холодно в третий, всегда я была принимаема тут одинаково — ласково и вежливо.
Ко мне приехала родственница госпожи Н. Н. «Я уже приезжала за вами, monsieur Александров. Родственница моя не дала мне покоя: поезжайте, отыщите где хотите Александрова и привезите его ко мне. Скажите, что я горю нетерпением узнать его, что я поехала б к нему сама, но что я больна. Скажите ему это и приезжайте вместе с ним непременно! Теперь позвольте мне надеяться, что я не уеду одна?»
Как отказаться от подобного приглашения! Сверх того, самой чрезвычайно хотелось познакомиться с этой дамой. Я знала хорошо брата ее. Итак я поехала к ней в ту же минуту.
Дама, еще молодая и довольно приятной наружности, встретила меня с самою любезною вежливостью. «Я с таким удовольствием, — стала она говорить, — читала ваши Записки, с таким участием во все входила, мне казалось, что я сама была везде с вами и чувствовала то же, что и вы!» Я отвечала, как должно было отвечать на такое обязательное начало.
В этот день я не могла остаться обедать у госпожи Н. Н., итак, она взяла с меня слово, что я приеду к ней в воскресенье. «Я пришлю за вами карету, — говорила она, — и вы сделаете мне удовольствие, привезете с собою несколько экземпляров ваших книг. У меня просили их».
До воскресенья ничего замечательного не случилось, исключая, что я вынуждена была сама предложить господину Гл…ву[22] купить у меня несколько экземпляров моих книг, потому что мой последний золотой давно уже превратился в мелкую монету, а из нее в ничто. К счастию, Гл…в взял двадцать экземпляров и прислал мне деньги.
В воскресенье я отправилась к госпоже Н. Н., но ее не было дома; однако ж она скоро приехала, извинилась передо мною, говоря, что худо разочла время, полагая, что воротится скорее. «Cядемте за стол. Сегодня мы обедаем одни. На днях приезжайте ко мне, я познакомлю вас со многими из моих друзей, — они все очень интересуются вами. Впрочем, я думаю, что сегодня вечером у меня будут некоторые, останьтесь у меня до вечера». Я приняла предложение, потому что до вечера оставалось уже не более двух часов — так поздно мы обедали.
Послеобеденное время пролетело очень скоро. Разговор госпожи Н. Н. был довольно жив и остроумен, а простое, непринужденное обращение ее мне чрезвычайно нравилось; оно, так сказать, развязывало мне руки и давало свободу говорить и поступать, как я привыкла; сверх того, еще оно очаровывало меня сходством своим с обращением наших полковых дам, любезнейших из всех прочих сословий дамских.
Вечером приехало много гостей. Милая хозяйка познакомила меня со всеми и обращалась со мною в продолжение всего вечера с самым лестным отличием.
«Приезжайте ко мне в четверг, приедете?» — спрашивала госпожа Н. Н., прощаясь со мною у дверей залы. «Приеду». «Смотрите же, непременно приезжайте. Я буду ждать в четыре часа».
Что за лживый человек этот Л…! По крайности час кривлялся он, щурился, хмурился, вертел головою, улыбался, ухмылялся и облизывался, пока, наконец, решился сказать цену, какую дает мне за все мои книги. Признаюсь, было отчего кривляться! При всей его бессовестности это были, однако ж, корчи совести. Он предложил мне по рублю за экземпляр.
Итак, вот блистательный успех! Вот быстрый расход моей книги! Дурна она! Дурна! Хорошие книги не залеживаются.
Настал четверг. Я поехала к госпоже Н. Н. Вхожу — зала пуста: обыкновенно тут сидела молоденькая калмычка за пяльцами, — теперь ее нет; нет и француженки-компаньонки; нет молодой англичанки-надзирательницы. Прохожу в гостиную — нет никого! В кабинет — пусто и там! Возвращаюсь в зал, смотрю на часы — условное время: ровно четыре! Что ж сделалось с обитателями гостеприимного дома этого? Куда все они девались? Я ушла опять в кабинет, села в кресла против нескольких семейных портретов и рассматривала их красивые черты: вот бабушка госпожи Н. Н., блиставшая некогда редкою красотою; вот мать ее, тоже красавица; вот отец ее, который считался одним из первых красавцев в государстве; какие прекрасные лица! Непостижима природа в своих изменениях: как странны переходы ее от красоты к безобразию! И за что, например, вот этим трем особам дано красоты чересчур! Отрасли их: одна просто приятная наружность, но в которой ни одной черты нельзя назвать прекрасною; бесчисленному множеству людей дает лица дурные, ужасные, до отвратительное? безобразные! Чем же те заслужили красоту? Чем эти навлекли на себя несчастие быть страшилищами? С целью делает это общая мать наша природа? По капризу? Случайность то или какая-нибудь отдаленная причина такого различия? Кто разгадает ни для кого не постижимое, никем не разгаданное?
Размышления мои были прерваны приходом дамы, заведывающей всею внутреннею экономиею в доме госпожи Н. Н.
«Ах, вы здесь? Я и не слыхала, когда вы приехали».
Я спросила ее, где госпожа Н. Н. «Поехала к княгине С., своей кузине. Она отъезжает на той неделе в Москву, так госпожа Н. Н. хотела сделать ей какие-то поручения. Однако ж она воротится домой к обеду: она сказала, что обедает дома».
Я вышла опять в залу. Дама, говорившая со мною, ушла заниматься хозяйственными распоряжениями! На часах было уже пять. Не знаю, кто из нас смешнее: я ли с своею точностию являться именно в те часы, которые мне назначат, или госпожа Н. Н. с своею привычкою худо рассчитывать время? Я хотела было уйти, но вспомнив ласковое обращение госпожи Н. Н., не решилась сделать этого. Это еще не беда, что я должна подождать ее час лишний. Но вот уже и шесть, а хозяйки дома все еще нет! Экономка ее уходила, приходила и опять уходила. Для чего же я не ушла? Как можно! Я опять ушла в кабинет и опять уселась против портретов. Но вот наконец слышен шум на лестнице, в прихожей все зашевелилось, все пришло в движение. Я, однако ж, решилась ждать прихода хозяйки там, где была. Идут через зал, но это походка не дамы; это мужчина, и сверх того не один: двое молодых людей входят в кабинет, с любопытством устремляют на меня глаза и, наконец, кланяются, спрашивая: «Конечно, госпожи Н. Н. нет еще дома?» — «Нет, она еще не приехала».