* * *
Власть воюет с собственным народом.Все при ней – и хитрость, и расчет:То отпустит цены мимоходом,То дубинки к митингу пошлет.
Может без вины в сизо упрятатьКаждого, кто на нее сердит.Например, за то, что оказался рядомС теми, кто ей правду говорит.
Власть воюет с собственным народом.И за счет народа разжирев,Бой ведет уже широким фронтом,Вызывая справедливый гнев.
Видел я, как дачи разрушалиПод инфаркты и под женский крик.Видимо, кому-то помешалиВетераны из села «Речник».
А закон у нас теперь, как дышло.Для чинуш все средства хороши.Поднапрягся чуть, – глядишь, и вышло…И уходит истина в бомжи.
Власть при всех чинах и капиталахВерит, что всегда права она.Но войну позорно проиграла,Хоть и продолжается война.
* * *
Я останусь навсегда двадцатилетним,Если не по внешности судить,А по той наивности и бредням,Без которых мне уже не жить.
Я останусь навсегда двадцатилетним,Потому что верил с юных лет,Что не буду средь коллег последним.Впрочем, среди них последних нет.
Я останусь навсегда двадцатилетним,Потому что радостно живу.Восторгаясь то закатом летним,То седыми льдами на плову.
Я останусь навсегда двадцатилетним.Потому что ты всегда со мной.Ну, а счастье не дается в среднем.Только все —На весь наш путь земной.
Возвращаясь в прожитые годы
Три птицы
Три птицы увидел яВ небе пустом.Ворону, летевшую вкось.Орла над высокимВесенним гнездом.Сороку, схватившую кость.
Ворона летела, не зная куда,В расчете на птичье «авось».Сорока, вкусившая радость труда,Собаке оставила кость.
Орел, воспарившийНад холодом скал,Высматривал сверху обед.И в эти минуты он тоже не знал,А будет обед или нет.
И каждая птица была занята.У каждой был свой интерес.
… Ворону сбил ястребНад сенью куста,Упавший на жертву с небес.
Сорока добычу оставила псу,Едва не лишившись крыла.И сгинул орел,Улетевший в грозу.И тело река приняла.Три птицы увидел яВ небе пустом:
Синицу, грача, пустельгу.А что с теми птицамиСтало потом,Я вам рассказать не могу.
Разговор с морем
Которые сутки все море штормит.Неужто на шторм не истрачен лимит?Но катятся волны с утра до утра.А все говорят, что природа мудра.
Вон сколько впустую затрачено сил…Как будто бы кто-то об этом просил.Капризный, неистовый, злой водоем.Мне жалко всю живность, живущую в нем.
Наверно, у крабов от шума мигрень.Я морю кричу: «Неужели не леньТебе эти тонны бросать день-деньской?Неужто тебе неприятен покой?»
И море вступило со мной в разговор:«Я мщу за молчание мертвых озер.За горькую тишь изведенных лесов.За память притихших речных голосов.
Хочу, чтоб вам души омыла волна.Чтоб помнили люди —Природа сильна…»
* * *
Ане
Наступил наш юбилейный год…Мы его отпразднуем однаждыВ день, когда последний снег сойдетИ пробьется к свету первый ландыш.
Юбилей – заветное число.Грусть и радость на одной странице.Грустно потому, что все прошло.Радостно, поскольку все продлится.
Но велик любви моей запас.И судьба не обойдет нас чашей.Все былое – остается в нас.Все проходит, – заново начавшись.
* * *
Андрею Вознесенскому
Изба смотрела на закат,Дыша озерной сыростью.Здесь жил великий мой собрат.Волшебник Божьей милостью.
Он околдовывал зарю,Купавшуюся в озере.Он ей шептал: «Я повторюТвое виденье в образе…»
Но чьим-то именем томим,Не помнил об обещанном.Заря, обманутая им,Бледнела, словно женщина.
И погружался мир во тьму.И сквозь его виденияЯвлялась женщина ему.А, может, только тень ее.
Не говорила, не звала,Лишь грустно улыбалась.Наверно, Музою былаИ потому являлась.
* * *
Уходят безвозвратно ветераны —Бывалые рубаки и бойцы…Уходят в нашу память,На экраны.На горькие газетные столбцы.