– Мои партнеры в деле и я заняты совершенно скучной и законной коммерцией, – сказала Амарель.
– Знаю. Я всю твою подноготную знаю. Очень скучно. Думаю, нам надо закончить беседу. Напомнить тебе, что тебе и далее следует оставаться скучной, иначе я могу решить, что у некоей истории не будет счастливого конца.
Книга захлопнулась сама по себе. Амарель медленно выдохнула, потерла глаза и вернулась к работе.
Шли дни, шел своим чередом честный бизнес. Женщины начали чаще ездить туда-сюда на своих фургонах, вложив часть прибыли в покупку механических лошадей, чтобы облегчить работу.
Оставалось три месяца до окончания договора. Фургоны с улицы Процветания начали регулярно пересекаться с фургонами, прибывшими из других районов города, исполняя сложный танец, который регулярно заканчивался на фургоне Консорциума по рекультивации Верхней Пустоши, без внешних отличий, который вечером подъезжал к одному из домов, где велись земляные работы.
Прошло еще два месяца, и не было места на улице Процветания, где Амарель, Софара или Брэндуин не останавливались бы хоть раз, ни одного купца, которого они не знали бы по имени, ни одного констебля, которого бы они не умиротворяли бесплатной едой, вкусным пивом и книгами в подарок, иногда.
За три дня до истечения срока договора северную оконечность улицы Процветания встряхнуло от громкого взрыва. Вылетели окна, пешеходы попадали на тротуар. Стоящий на участке в частном владении особняк горел, уже практически полностью обрушившись. На подъездной дороге лежала на боку огромная черная карета с разорванными взрывом клетками-колесами и смятой крышей. Внутри не было ничего, кроме сидений с дорогой обивкой и ковра на полу.
На следующий день Амарель Парасис вежливо пригласили в особняк волшебницы Ивовандас.
16. Болезнь, бутилированная
– Удовлетворена ли я? Удовлетворение – слабое слово, – сказала Ивовандас, блестя зубами, пронизанными золотыми нитями. Бабочки бешено били крыльями. – Удовлетворение – это некрепкое вино. Удовлетворение – лишь крохотный отблеск того, что я чувствую. Наслаждение и чувство исполненного желания бьются у меня в груди, будто праздничный оркестр! Семьдесят лет бесплодных раздоров и презрения от этого ублюдка, меняющего лица, и теперь его страдания всегда у меня перед глазами, в свое удовольствие.
– Я так довольна, что ты смогла раздавить его, – сказала Амарель. – Ты успела вернуться домой к чаепитию?
Золотоликая волшебница проигнорировала ее шутку, глядя на стеклянный цилиндр на столе. Сантиметров пятнадцать высотой и семь диаметром, закрытый притертой стеклянной пробкой и запечатанный воском цвета высохшей крови. Внутри него находился несчастный Джэрроу, уменьшенный до нужного размера и одетый в лохмотья. Он превратился (или был превращен) в мертвенно-бледного человечка с серебристо-черной бородой.
– Джэрроу.
Она вздохнула.
– Джэрроу. Законы пропорций и симметрии восстановлены в нашем взаимодействии. Мое непрерывное удовольствие идеально уравновешивается твоим нескончаемым страданием и умиранием.
– Следовательно, очевидно, ты признаешь, что я украла улицу Процветания в соответствии с договором, – сказала Амарель.
Джэрроу яростно замолотил кулаками по стеклу.
– О, совершенно очевидно, дорогая Амарель, ты совершенно оправдала себя! Однако улица по-прежнему на месте, не так ли? По ней ездят и ходят, на ней идет торговля. Прежде чем я отдам тебе голубой кристалл, не будешь ли ты так любезна объяснить все мне и моему бывшему коллеге?
– С удовольствием, – ответила Амарель. – После того, как провалились наши предыдущие попытки, мы решили действовать совершенно буквально. Улица Процветания представляет собой примерно 2650 квадратных метров кирпичной и каменной поверхности. Мы задали себе простой вопрос. А кто в действительности рассматривает каждый кирпич и каждый камень?
– Уж точно не бедный Джэрроу, – ответила Ивовандас. – Иначе бы не попал в эту бутылку, чтобы присоединиться к моей коллекции.
– Мы решили совершенно физически украсть каждый квадратный метр улицы Процветания, кирпич за кирпичом и камень за камнем, – продолжила Амарель. – И это поставило перед нами три проблемы. Первое, как это сделать, чтобы никто не заметил шум и возню? Второе, как это сделать, чтобы никто не стал ругаться на грязь, оставленную нами на улице? И третье, как обеспечить рабочую силу, необходимую, чтобы выполнить такую объемную и монотонную работу?