Насколько Джейме мог видеть, Бриенну скрутил Тормунд. Все другие не рисковали к ней прикасаться или пытаться ее увести. Угасающим зрением Джейме смотрел на то, как рыжий верзила с сочувствием взирает на умирающего лорда перед собой, а потом шепчет на ухо Бриенне что-то, от чего она прекращает свою знаменитую тартскую истерику упрямства, и сдается.
Но в следующий раз, когда он открыл глаза — и кажется, на этот раз прошла вечность — она вновь была рядом. В просторной рубашке, какие носили все на севере, без каких-либо признаков другого белья, сонная и уставшая, она хлопотала возле него с мокрой тряпкой, и ему стоило немалых сил остановить ее руку.
Слишком часто она сталкивается со всяким дерьмом из-за меня. И не раз еще, судя по всему, столкнется.
— Тебя здесь быть не должно, женщина, — говорить было все еще больно, как и лежать на спине, но в любом другом положении у него слишком быстро начинала кружиться голова и идти кровь носом.
— Мейстер Тарли сказал, это не заразно.
— Главным научным достижением мейстера Тарли является лапанье всех девах в Городке. Он большой специалист по подъюбочному пространству, знаешь ли, но не по заразным болезням.
— Джейме. Это воспаление легких. Это не заразно.
— Так мило с твоей стороны пытаться меня обнадежить. И вообще, ухаживать за мной.
— Я твоя жена, — просто ответила она, присаживаясь рядом вновь и старательно закутывая его ноги одеялом, — мы же давали кля…
Джейме едва не взвыл:
— Пощади меня, женщина, мне нельзя смеяться, я задохнусь, ни слова больше, особенно о твоих клятвах.
Она притворилась обиженной и замолчала. Честно говоря, Джейме был счастлив видеть ее рядом, занятую его состоянием. Если бы ему было чуть легче дышать, он бы непременно поговорил с ней еще. Но дышать становилось труднее, и он ограничился улыбкой, протянув ей руку — правую, потом, спохватившись, левую.
Женщина взяла их обе.
— Бриенна. Мне нужно сказать кое-что очень важное, — так, вроде, полагается делать умирающим лордам? Завещание нужно начинать именно с таких слов, — если у тебя… у нас родится мальчик… как ты относишься к имени Брандон?
Казалось, шире она глаза распахнуть просто не могла.
— Девочку назови как пожелаешь, но я был бы признателен… за Брандона.
Эту страницу своей истории он желал бы вырвать, сжечь и забыть. Но, чего ни желай, а есть вещи, которых не стереть вовек.
— Ты не умрешь, — вот и все, что вдруг она сказала в ответ, склонившись над ним, — мейстер сказал, тебе лучше, и ты выздоравливаешь.
— Не обманывай себя, милая, — ему стало совсем тоскливо при мысли о том, какую надежду она питает и как цепляется за любые добрые знаки, — пообещай, что не дашь похоронить меня в крипте Винтерфелла.
— Джейме. Ты не умрешь. Кризис миновал, — продолжала Бриенна упорно выговаривать ему, — ты выздоровеешь.
— Передай нашему ребенку Верный Клятве, когда он — или она, неважно, вырастет. Не дай им рассказать ему — или ей… — он закашлялся и сплюнул мокроту на пол, едва найдя силы повернуться, — скажи, что я не был тем засранцем, которого во мне все видели.
С минуту их глаза терзали друг друга. Потом Бриенна внезапно улыбнулась, вновь подсела и заботливо поправила подушку под ним. Набитая соломой, она была жестче той, на которой он спал обычно даже в походах. Нахуй Север! — ожесточенно произнес Джейме про себя, жалея, что приходится умирать именно здесь. О чем он не жалел, так это о женщине рядом с собой.
— Джейме, — женщина наклонилась ближе и ласково пригладила его грязные, слипшиеся от пота волосы на висках, — если ты не заткнешься и не прекратишь меня доводить разговорами о смерти вот прямо сейчас, я назову нашего сына Ренли. Или Эддардом.
Он издал неясный звук возмущения, но Бриенна не смолкла:
— А дочь назову Клариссой или какой-нибудь…
— Ты так жестока, — простонал он, и следующая порция мокроты едва не задушила его. Бриенна вновь поддержала его, нависшего над краем кровати.
— Сиротка Эддард, — запричитала вдруг Бриенна издевательски, — как ему будет жить на севере, среди одичалых!
— Почему… на севере… — он не знал, что хуже: смеяться, кашлять или и то и другое одновременно.
— Я сбегу с Тормундом, вот почему. Но тебе не о чем беспокоиться, сир Джейме. Твой сын вырастет с таким отчимом могучим воином… надеюсь, не начнет есть человечину, хотя, он из породы хищников. «Северный лев», звучит? Решено, хороню тебя здесь по-быстрому и отправляюсь. — и снова ее руки подхватили его, пока он отплевывал слизь, копившуюся в легких и душившую его все это время.
Откинувшись назад и уставившись в темный потолок над собой, мужчина ощутил значительное облегчение. Голова уже не раскалывалась на части, не ломило в висках, да и грудь не жгло изнутри, а слегка пощипывало поверх кожи — кто-то, пока он спал, обмотал его горчичниками. Он знал, кто.
Эта женщина не отдаст меня Неведомому так просто. Как и я ее. Нет, никакого Эддарда в роду Ланнистеров.
========== Признание ==========
Комментарий к Признание
за несколько часов до “Леди мечтает”)
Каждое утро на тренировочном дворе Бриенна Тарт начинает с растяжки.
Джон Сноу привык, что в эти полчаса от северян из-за Стены пользы ждать не стоит. Одичалые смотрят на Красотку, и ничто более их не интересует. Джон раз или два глянул вместе с ними, не нашел того, чем мог восхититься, за что презрительно был именован «сопляком» и с позором изгнан, дабы не портить настроение и боевой задор настоящим мужикам.
Понимающим толк в женской красоте.
Джон пожимает плечами. Он ничего не знает о жизни. Женщин у него было две, и обе выбрали его сами, а поговорить об этом подробнее, кроме Робба и Теона, удалось только с Сэмом. Но что мог поведать Сэм?
Был еще отец, но отец ни разу не оскорбил леди Кейтилин рассказами о супружеских отношениях в спальне и на брачном ложе. Отец никогда не отпускал грубых шуток о женщинах. Отец много говорил о том, как заботиться друг о друге, как внушить уважение к себе без того чтобы применять силу, как не искать своего отражения в детях, а позволить им быть разными, быть самими собой, не посрамив при этом чести семьи.
Если бы знал отец…
Глядя на Бриенну Тарт, Джон понимает, что у нее тоже были хорошие отношения с отцом. Наверное, для девочек это важно тоже. Бриенна ведет жизнь мужчины, и каким-то образом ее отец позволил ей.
Джон устал отыскивать в ней все те достоинства, о которых днем и ночью готов дудеть Тормунд. Рыжий великан злится на младшего товарища, своего короля, между прочим:
— Она удивительная, одна такая женщина, дубина! Если кроме этого она может что-то большее, чем раздвигать ноги — она само совершенство.
Тенны перегибаются через перила. Пара-тройка лохматых приятелей Тормунда, выглядящих весьма угрожающе, замерли в тени дровника, все любуются — Бриенна Тарт разминается с утра. Джон Сноу не может не замечать, что движения ее день ото дня становятся более томными, приобретают своеобразную демонстративность, точно она напитывается особой колдовской силой от искренних восторженных взглядов.