Замечательно, что в подавляющем большинстве случаев человек, ставший в крещении Борисом, вовсе не нуждался во втором, публичном, христианском имени, потому что заступничество еще одного покровителя было ему в известном смысле уже обеспечено[32]. В русской религиозной практике, при всей ее склонности к совместному, парному почитанию сомучеников, трудно отыскать другой пример столь тесной сопряженности культа двух святых. Подобная сопряженность могла доходить до того, что раздельное изображение князей Бориса и Глеба считалось чуть ли не греховным — хотя такую точку зрения едва ли следует признать общепринятой, именно этот упрек недоброжелатели Годунова могли бросить его сторонникам, видя в отдельном почитании св. Бориса без св. Глеба неподобающую форму угождения нелегитимному правителю[33]. Существенно, впрочем, что подобная «ненужность» христианской двуименности для обладателей имени Борис или Глеб — это все же тенденция, а не закон: известны отдельные случаи, когда при публичном имени Борис все-таки давалось иное крестильное имя[34].
Существенно, с другой стороны, что имя Борис, не прошедшее горнило византийской огласовки, оказалось единственным на все православные святцы именем христианского святого, начинающимся на букву -Б-. В домонгольское время это обстоятельство, судя по всему, не имело большого значения, так как в ту пору сосуществовали разные способы монашеского имянаречения и правило созвучия крестильного и иноческого имени отнюдь не было доминирующим. Однако много позже, когда в Московской Руси возобладал именно этот принцип, обнаружилось, что носители столь популярного имени, принимая постриг, не имеют возможности следовать общераспространенному благочестивому обычаю. Ради преодоления подобной алфавитной ущербности предпринимается не имеющий прецедентов в русской антропонимической практике шаг: создается уникальное для церковного обихода имя Боголеп, которое на протяжении всего Средневековья функционировало исключительно как имя монашеское. Во всех случаях, когда нам известно крестильное имя его обладателя, это непременно не что иное, как Борис.
Так, в первой половине XVI в. имя Боголеп получил в монашестве князь Борис Иванович Горбатый, скончавшийся в 1538 г. [Леонид Кавелин, 1879: 83]. В середине XVI в. Боголепом стал Борис Цветной, отец некоего Ивана / Тучко[35]; примерно в ту же пору жил и священноинок Боголеп, в миру Борис, строитель Троицкого Сергиева монастыря в Великих Луках, постригший св. Мартирия Зеленецкого[36]. В 1559 г. с именем Боголеп принял постриг великокняжеский ловчий Борис Васильевич Дятлов [Алексеев, 2006: 59]. В 1639 г. с этим именем постригся Борис Васильевич Львов, насельник Кожеозерского монастыря и автор Жития Никодима Кожеозерского [Понырко, 1992]. Существует, наконец, святой с именем Боголеп — Боголеп Черноярский (в миру Борис Яковлевич Ушаков), он принял это имя в середине XVII в.[37]
Число примеров такого рода можно умножить. В нашей перспективе они недвусмысленно свидетельствуют, что Годунов сделался в монашестве Боголепом именно потому, что в крещении был Борисом: такое имянаречение было вполне закономерным, традиционным и регулярным[38]. С другой стороны, публичный характер имени Борис в биографии Годунова засвидетельствован в сотнях документов, относящихся как ко времени его правления, так и к периоду его постепенного возвышения при двух царях из династии Рюриковичей. Иными словами, это имя, судя по всему, занимало сразу две ячейки в существующей антропонимической матрице, совмещая в себе функции крестильного и публичного[39], что обычно бывало у тех, кто в миру был одноименным.
Остается ли в таком случае в антропонимическом досье Бориса (Боголепа) место для каких-либо еще дополнительных именований?
В различных исследованиях можно обнаружить целых два полноценных христианских имени, которые связываются с фигурой этого русского государя, и еще одно нехристианское. Остановимся подробнее на каждом из этих антропонимов.
Казус с именем Иаков применительно к Годунову достоин того, чтобы быть включенным в учебник для студента-историка — как кажется, он мог бы занять подобающее место в любом пособии по вспомогательным историческим дисциплинам в разделе «Ошибки». Что же не так с этим именем?
32
Аналогичным образом обладателям крестильного имени
33
См. упреки Ивана Тимофеева, который утверждает, что на иконах при Годунове недолжным образом стали изображать одного св. Бориса, отторгая св. Глеба [РИБ, XIII: 337, л. 113–113об.; Державина, 1951: 61].
34
Так, человек, ставший в крещении
36
См.: Бычков, 1897: 343; Крушельницкая, 2005: 678 (ср. о нем также в Житии Мартирия: Кушелев-Безбородко, IV: 52–53).
37
См.: Романова & Андроник Трубачев, 2002. Казалось бы, это обстоятельство открывает возможность для использования данного имени при крещении мирян, однако на деле сколько-нибудь заметного распространения оно в таком качестве не получило. В конце XVII–XVIII вв. отыскиваются лишь некоторые намеки, позволяющие заподозрить, что в ту пору оно иногда употреблялось как мирское, но все эти данные скудны, ненадежны и невыразительны. Так, в источниках встречаются: родовое прозвание
38
В одной из последних работ, где обсуждается монашеское имя Боголеп, ее автор, В. И. Ульяновский [2021: 91], почему-то исходит из крайней его неожиданности в антропонимическом досье Годунова и общей раритетности для средневековой Руси.
39
Как уже упоминалось в предыдущей главе, именины Бориса Годунова приходились на 24 июля, память свв. Бориса и Глеба (а, скажем, не на 2 мая, когда праздновалось перенесение мощей князей-мучеников). Судя по показаниям Вкладной книги костромского Ипатьевского монастыря (родовой обители Годуновых), в 1595 г. Борис Федорович, еще в бытность свою боярином и царским конюшим, дал вклад по себе и по своей жене. Соответственно, дата заздравного корма по нему самому определялась как «июлл въ к д [24] день, на памѧт Бориса Глѣба» [Книга вкладная…, 1728: л. 15об.]. «Память царю Борису, во иноцех Боголепу» указана под 24 июля и в других источниках коммеморативного типа, во Вкладной книге московского Новодевичьего монастыря [Павлов-Сильванский, 1985: 205, л. 380] и Кормовой книге вологодского Спасо-Прилуцкого монастыря [Суворов, 1861: 309]. В одном из синодиков Троице-Сергиева монастыря поминание царя Бориса и его семьи отнесено не к 24, а к 23 июля: «кг [июля] Кормъ по гсдре цре и великомъ кнзе Борисе Федоровиче всеа Русïи.
Поминати црѧ и великого кнзѧ Бориса во иноцехъ Боголѣпа» (ОР РГБ, ф. 304. I. № 814: л. 130об.–131). При этом следует учитывать, что в отдельных синодиках XVII в. Бориса Годунова предписывалось поминать на 2 мая, когда также празднуется память св. Бориса (ср., например: Титов, 1902: 6). Замечания об именинах Годунова по данным разрядных книг см. в работе: Козляков, 2017: 48, 279 [примеч. 29].