Судя по письму Ксении Борисовны к своей двоюродной бабке, в 1609 г. она продолжала жить в Москве. Ксения называет ее мирским публичным именем Стефанида и расспрашивает, как мы помним, о здоровье сына и невестки — это позволяет думать, что овдовевшая боярыня жила вместе с ними и еще не успела сделаться монахиней. Если Иван Семенович из письма царевны-инокини и в самом деле не кто иной, как Иван Семенович Куракин, то для него это время всеобщей смуты — период воинского, да и житейского успеха. Он близок к новому царю, одерживает победы над сторонниками Лжедмитрия II и активно участвует в военных предприятиях Михаила Скопина-Шуйского (ум. 1610). К немалым наследственным угодьям князя, часть из которых составляет материнское приданое, прибавляются царские пожалования. Иначе говоря, теперь Стефанида / Матрона, лишившись того исключительного положения, которым обладала при жизни Дмитрия Ивановича, может полагаться на поддержку сына, не только пребывающего в фаворе, но и вершащего государственные дела.
Однако, если ее родство и происхождение идентифицированы верно, то и привилегированного положения сына не хватило на всю жизнь нашей героини — в годы Смуты Ивана Семеновича Куракина порой лишали части поместий, а порой возвращали их обратно. Наконец, в 1620 г., будучи тобольским воеводой, он подвергся опале и был сослан в Галич. Мы не знаем, когда именно Стефанида / Матрона сделалась старицей Александрой[113]. Строго говоря, это могло произойти довольно рано, после кончины мужа, ведь у иноков на Руси и после пострига иной раз использовались их светские имена. Однако более вероятным представляется сценарий, согласно которому к началу 10-х годов XVII в. она еще жила в миру. Так или иначе, едва ли монашество для нее было сопряжено с тяжкими материальными лишениями — как мы помним, в 1621 г. царь Михаил Федорович закрепляет за ней, уже инокиней, права на часть мужниного наследства, а семью годами спустя Стефанида / Матрона (Александра) в состоянии сделать немалый вклад в Колязин монастырь.
Замечательно, что Стефанида / Матрона стала, как и ее племянница, царица Ирина (Александра), монахиней Новодевичьего монастыря. Само избрание столь почетного места для пострига говорит о многом: по-видимому, его правомерно трактовать как продолжение своеобразной реабилитации правления Годунова, начавшейся при Василии Шуйском и в целом поддерживаемой Михаилом Федоровичем. С другой стороны, своеобразное высказывание на языке имен, когда Стефанида / Матрона, отклонившись от господствующей традиции выбора иноческого имени, уподобилась своей знаменитой родственнице и тоже стала Александрой, было, конечно же, обращено не в будущее угасающего на глазах рода, но служило лишь данью величественному семейному прошлому.
Мы не знаем точно, когда старица Александра скончалась (по-видимому, это произошло на рубеже 20–30-х годов XVII в.), но ясно одно: она пережила всех своих венценосных свойственников — царя Федора Ивановича и царицу Ирину, царя Бориса и царицу Марию, их детей Федора / Феодота и Ксению (Ольгу) — и оставалась одной из немногих свидетельниц и участниц интереснейшего периода русской истории, от начала опричнины до утверждения новой династии на московском троне.
Глава IV.
Имена и даты в семье царицы Ирины
Фигура царя Федора Ивановича и характер его правления могут вызывать диаметрально противоположные оценки ближайших современников и позднейших историков, причем упреки в недостатке энергии, интереса к государственным делам, да и к мирской жизни вообще, нередко перевешивают чашу весов, делая его чуть ли не самым слабым из Рюриковичей на престоле. При всем том, совершенно независимо от оценки практической стороны внутренней или внешней политики этого царя, нужно принять во внимание, что в последние годы XVI столетия и в первые десятилетия XVII в. его символический вес как легитимного обладателя царской власти был огромен. Он был последним в цепи шестисотлетней преемственности государей, получавших власть на прозрачных, очевидных для всех и «естественных» основаниях — по праву крови, по праву наследования по мужской линии от брата к брату, от дяди к племяннику, от отца к сыну. Эта преемственность успела обрасти неимоверным количеством ритуалов, микротрадиций и неписаных правил, служивших своеобразным постаментом и оградой для каждого следующего правителя.
113
В работе Л. А. Беляева и А. Л. Корзинина [2021: 102] утверждается, что Стефанида / Матрона Годунова постриглась в монахини сразу после кончины своего супруга в 1605 г., однако никаких свидетельств этому исследователи не приводят. В другой своей работе А. Л. Корзинин [2021а: 14], исходя, по-видимому, из общих соображений, называет в качестве даты пострига Годуновой 1605/06 г.