Годы бедствий
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1. Беженцы
В 1934 году крестьян провинции Шаньдун постигло бедствие: сначала засуха, а потом наводнение уничтожили весь урожай. Нужно было есть и нужно было платить налоги. Время наступило смутное, население было доведено до отчаяния, оставался только один выход — смерть. В центральном городе провинции — Цзинане родители часто прямо на улицах продавали своих детей. А вскоре в городе организовался рынок, на котором за пятилетнюю девочку можно было получить три доу[1] гаоляна[2]. Множество бедняков бродило повсюду в поисках работы, но никто их не нанимал, никто не подавал милостыню нищим. И на полевых дорогах и на городских улицах часто попадались трупы людей, умерших от голода. Тяжелый это был год!..
За южной заставой, у моста «Золотая рыба», жили два брата Чжан. Старшего звали Тянь-бао, младшего — Тянь-и. Жили они отдельно друг от друга. Тянь-и был холост. Старший, Тянь-бао, несколько лет учился в школе, а затем женился на девушке по имени Ван Юй-чжэнь. У них было уже трое детей — две дочери и сын; старшей дочери, Фэн-цзе исполнилось недавно пятнадцать лет. Девочка выросла очень хорошенькой, и люди говорили, что семье Чжан Тянь-бао выпало счастье. Младшей дочери, Шунь-мэй, был еще только годик. Сын — восьмилетний Сяо-ма — рос живым и смышленым мальчиком. Семья жила на заработок Тянь-бао, который работал носильщиком, и на то, что выручали Фэн-цзе и Сяо-ма от продажи собираемых ими диких овощей. Однако сейчас никто не нанимал людей для переноски грузов, и на опустевших после засухи и наводнения полях ничего нельзя было отыскать. Голод вынудил семью Чжан Тянь-бао продать постепенно все домашние вещи.
Уже стемнело, когда Тянь-бао возвратился домой из города, куда он ходил в поисках работы. Войдя в темную комнату, он спросил:
— Почему лампу до сих пор не зажигаете?
— Керосин кончился, — ответила Юй-чжэнь, державшая на руках младшую дочь.
Тянь-бао сбросил с плеч мешок, сел на край кана[3] и повернулся к старшей дочери.
— А табак еще есть?
Фэн-цзе достала кисет, пошарила в нем и ответила:
— На одну трубку хватит! — Она набила трубку и подала ее отцу.
— Ну, как сегодня? — спросила жена.
— Только время зря потратил, на улицах ни одного человека не встретишь, — сделав глубокую затяжку, медленно ответил Тянь-бао. — Продал большую трубку крови, дали мне за нее три мао[4].
— Папа, — приподнявшись на кане, спросил Сяо-ма, — а разве не больно, когда у тебя берут кровь?
— Тут уж не до боли — день бы прожить, и то ладно!
Юй-чжэнь, услышав, что муж продал свою кровь, расстроилась и сказала дочери:
— Фэн-цзе, разогрей поскорее суп отцу.
— Погоди, дочка! Нужно экономить дрова! — Тянь-бао взял чашку с холодным супом и отхлебнул из нее пару глотков, потом вдруг отставил ее и подозвал сына: — Сяо-ма! Иди-ка сюда, покушай супу со мной!
— Я не голоден, — ответил Сяо-ма и отклонил руку отца. — Ты, папа, кушай, а я не хочу.
— Вот глупыш! Разве можно не есть целый день и не быть голодным?
Тянь-бао снова поднес чашку к губам сына. Тот сделал пару глотков и стиснул зубы. Тянь-бао прижал сына к груди и погладил его по голове:
— Твой отец всю жизнь тяжко трудится — и днем и ночью, и он ни разу не ел досыта. А твоя жизнь должна быть другой, не похожей на мою…
Сяо-ма, подняв голову, смотрел в блестевшие в темноте большие глаза отца.
— Папа, когда я вырасту, — сказал он, — я научусь работать, накоплю денег и все отдам тебе, чтобы ты мог досыта есть и носить хорошую одежду.
— Хороший ты у меня сын! — похлопал его по спине Тянь-бао. — Поскорее вырастай!
Неожиданно с улицы донеслись звуки выстрелов. Все в комнате — и взрослые и дети — испуганно умолкли. Послышался топот бегущих людей, и снова стало тихо.
— Что там такое? — с беспокойством вымолвил Тянь-бао.
— Я думаю, что если так будет продолжаться и дальше, то мы или подохнем с голоду, или нас перестреляют всех в конце концов, — сказала Юй-чжэнь. — Лучше уж переехать к сестре. Там всегда было спокойнее, чем в этом проклятом городе.
Тянь-бао также подумывал об этом. Но у него был твердый характер, и он не любил обращаться за помощью к родственникам или друзьям. Поэтому он часто говорил: «Надеясь на родственников — не разбогатеешь, глядя в чужой рот — не насытишься. Надеяться нужно только на самого себя». К тому же и путь туда предстоял немалый — восемьсот-девятьсот ли[5]. Как отправиться в такую даль без всяких средств? И на сей раз, когда зашел об этом разговор, он так и ответил:
2