Когда Сяо-ма вернулся в урочище, был уже поздний вечер. Поджидавший его на берегу Сяо-ню радостно закричал:
— Сяо-ма! Ты где был? Целый день тебя не было, тетушка Чжао и Мин-эр чуть не умерли от волнения!
Сяо-ма подогнал лодку к берегу, соскочил на землю и, вытирая пот, спросил:
— Дядя знает о моей поездке?
— Кто бы решился ему сказать? — отрицательно покачал головой Сяо-ню. — Он несколько раз спрашивал тебя, но ему отвечали, что ты спрятался в урочище, и он успокаивался. Так куда же ты ездил?
— Никуда не ездил, просто заблудился в тумане! — нехотя соврал Сяо-ма и спросил: — Ну, как дело с выкупом?
— Все деньги уже собрали. Дядюшка Го У и другие понесли — сейчас они, наверное, уже в Юйтяньчжуане.
— Плохо дело! — топнул ногой Сяо-ма и сел на край лодки. — Как дальше люди жить будут? — его снова захватила волна гнева и ненависти. Он сдвинул брови и сжал в правой руке гранату, а в левой тесак: — Дальше так жить нельзя! Я уже не в силах сидеть и ждать Восьмую армию! Схвачусь с ними насмерть, и все! — и подумал про себя: «До Душегуба не доберусь, конечно! Остается только отыграться на Ван Хао-шане!» — и, спрятав оружие за пазуху, он спросил: — Поесть у тебя ничего нет?
— Есть! — Сяо-ню достал вареные съедобные водоросли. — Это тебе еще утром послала тетушка Чжао.
Сяо-ма стал жадно есть. Из головы его не шли мысли о беде тетушки Чжао и Мин-эр и о ране дяди. Поев, он неожиданно спросил Сяо-ню:
— Скажи, мы с тобой братья или нет?
— А как же! — ответил Сяо-ню. — Хотя мы с тобой дети не одной матери, но мы вместе выросли и вместе теперь будем и в жизни, и в смерти, и в горе. Мы теперь роднее, чем родные братья.
— Хорошо! — сказал Сяо-ма. — А ты храбрый?
— Почему это тебя так интересует? Ты прямо говори, в чем дело.
— Сегодня ночью мы вдвоем пойдем к Ван Хао-шаню! — Сяо-ма помедлил немного. — Придем к нему, а там видно будет. Если он откажется от выкупа, то мы пощадим его, а если не согласится, то уж тут его жизнь будет в его собственных руках! Ни люди об этом не узнают, ни дьявол не пронюхает! Так как — пойдешь?
— Пойду! — после минутного раздумья ответил Сяо-ню. — Так или иначе, а жизнь собачья — пойдем!
— Не торопись! — остановил его Сяо-ма. — Сначала сходи в деревню и принеси котелок, чтобы мы могли намазаться сажей. Только смотри, чтобы никто не заметил!
— Не беспокойся! — и Сяо-ню убежал. Он вернулся быстро.
— Тебя видел кто-нибудь? — сразу же спросил Сяо-ма.
— Нет. Я еще прихватил с собой кухонный нож!
— Хорошо, теперь давай намажемся сажей.
Вымазав лица сажей с днища котелка, они отвязали лодку и двинулись в путь. Вскоре они подплыли к деревне Юйтяньчжуан и привязали лодку. Сяо-ма с тесаком и гранатой шел впереди, а Сяо-ню с ножом — сзади. В деревне стояла тишина, не было слышно ни крика кур, ни лая собак. Сяо-ню подвел друга к воротам дома Ван Хао-шаня и испуганно прошептал, потянув Сяо-ма за рукав:
— Давай лучше вернемся!
Сяо-ма пригрозил ему гранатой:
— Брат мой, ты же только что был таким храбрым! Будешь караулить за воротами! Если кто подозрительный появится, постучишь в ворота! Только не подымай крика и не убегай!
Покрывшийся холодным потом Сяо-ню испуганно закивал головой.
Сяо-ма подошел к воротам и тронул их — они еще не были закрыты. Осторожно приоткрыв их, он через щель протиснулся во двор. В восточной стороне дома горел свет, и оттуда доносились голоса. Однако разобрать слова Сяо-ма не мог. Внезапно скрипнула дверь, и послышались шаги. Сяо-ма поспешно юркнул в темный угол двора.