Наступил февраль 1944 года. Стояла холодная ветреная зима. Если подняться на дамбу и взглянуть на запад, то прямо перед взором открывалась ледяная гладь урочища Гучэнва, на берегу которого ютились жалкие шалаши и землянки. Но нигде не было видно живого огонька. Здесь жили несчастные, потерявшие кров люди, загнанные сюда японцами и «желтыми собаками».
Здесь жил и Сяо-ма с односельчанами. Питание их теперь составляли одни съедобные водяные растения и земляные груши.
Парализованный и тронувшийся умом Тянь-и дни и ночи плакал и громко ругал Душегуба и Чжао Лю.
Сяо-ма потерял свойственную ему живость и превратился в мрачного, несловоохотливого, сторонящегося людей бирюка.
Еще все небо бывало усыпано звездами, а тетушка Чжао уже начинала будить обитателей землянки.
— Вставайте! Время уже позднее! Пора идти за пищей!
Крестьяне вставали и отправлялись в низину за земляными грушами. Так продолжалось ночь за ночью.
Вот и сегодня Сяо-ма, услышав голос тетушки Чжао, медленно встал и протер глаза. В землянке стояла кромешная тьма. Он не стал смывать грязь с огрубевшего лица, а сразу же вылез вместе со всеми из землянки, где остался только присматривать за Тянь-и дядюшка Го У.
Северо-западный ветер буквально исхлестывал ежащиеся фигуры людей. Все они были одеты в рванье, через которое то тут, то там проглядывало голое тело. Они дрожали от холода, втянув головы в плечи. Сяо-ма обернул голову рваным мешком, к груди он прижимал небольшую мотыгу, а за спиной висела корзина. По всему полю были разбросаны могильные плиты, оно было изрыто воронками от снарядов. Ночью дорога совсем не была видна, и люди шли цепочкой — след в след. Стоило чуть отклониться в сторону, и человек падал в яму.
— О Небо! Почему бы тебе не ударить громом и не убить Душегуба! — молилась тетушка Чжао.
— Э, тетушка! — отозвался на ее мольбу Сяо-ма. — Разве эта ругань поможет делу? Наберитесь терпения, подвернется случай, тогда и убьем их! Тигр-людоед зря зубы не показывает, а ждет случая, когда человек сам к нему в лапы попадется!
— Правильно! — поддержал его Сяо-ню. — Когда уберутся японцы, то придет конец Душегубу. Вот тогда мы и расплатимся за все наши обиды!
— А почему ничего не слышно о Восьмой армии? — поинтересовался Да-бао.
— Ишь чего заладил! О предки! Нашел время говорить о Восьмой армии! Еще раз вслух скажешь такое — все наши землянки и шалаши сожгут дотла! — закричала на него тетушка Чжао. — Не кличь беду — сама придет!
— Мама! — подала свой голос Мин-эр. — Ты во всем полагаешься на судьбу, на Небо, даже в маленьком деле надеешься на Небо и боишься что-нибудь сделать не так. И, несмотря на твои молитвы, японцы убили отца и двух моих братьев, а полицейские Душегуба сожгли наш дом! Лучше уж брось говорить о покорности судьбе!
— Дуреха! — вспылила тетушка Чжао. — Кто тебя просил лезть не в свое дело!
— Ладно, хватит! — приостановил готовую было вспыхнуть ссору Сяо-ма. — Быстрее идемте за водорослями!
Пройдя около двадцати ли, они, наконец, добрались до поросшей тростником отмели. Уже начинало светать, на льду заблестели первые лучи солнца. Они сразу принялись за работу. Голодный Сяо-ма потуже затянул пояс, собрался с силами и ножом начал рубить высокие стебли земляных груш. После упорной работы нарубили много стеблей. И затем принялись вырывать из земли сами плоды. Замерзшая земля была тверда как камень. Сяо-ма разрывал ее острым краем мотыги. Едкий пот застилал ему глаза, но он упорно рыл и рыл мерзлую землю. Прошло много времени, прежде чем он снял верхний мерзлый слой грязи. Затем он мотыгой вырыл одну яму, другую… и все безрезультатно. Он трудился так, словно искал золотые бобы, но за долгое время упорной долбежки обнаружил только один целый плод земляной груши.
Тем временем солнце поднялось высоко, и его теплые лучи превратили замерзшую землю в сплошное месиво грязи. Люди копались в этой грязи, и вскоре грязь настолько плотно облепила их тела, что они стали неузнаваемы.
Сяо-ма упорно работал своей мотыгой, он нечаянно поранил руку, но и это не заставило его прекратить поиски. С таким же исступлением работали и остальные. Никто не говорил ни слова, слышно было только тяжелое дыхание измученных людей. Нагнув головы, они, не отводя глаз, искали в земле плоды, являющиеся для них подлинными «корнями жизни».
Так они работали до тех пор, пока звезды опять не усыпали все небо. Уже ничего нельзя было рассмотреть, и только тогда они стали собираться в обратный путь. Сяо-ма и четверо его друзей собрали свою добычу вместе. За день работы они набрали около двух шэнов[60] съедобных корней. Тетушка Чжао, уставшая до того, что не могла разогнуть поясницу, заглянула в корзинку и сказала: