Все большая печаль охватывала сердце Тянь-бао. Ему становилось хуже. Сердце его обливалось кровью, когда он думал, что с детьми может произойти какое-нибудь несчастье. Его тело пылало огнем, и он уже не находил в себе сил, чтобы подняться с постели. По ночам в забытьи он звал жену и Фэн-цзе, грозил смертью Лю У и Чжао Лю.
Все большее беспокойство овладевало и хозяином ночлежного дома. Иногда он подумывал о том, чтобы выгнать семью Тянь-бао, но боялся, что так может потерять деньги, которые те были ему должны. Их день ото дня увеличивающийся долг не давал ему покоя, да к тому же неизвестно было, когда, наконец, поправится Тянь-бао. Поистине он сейчас, как говорят, «ежа в руках держал» — и бросить жалко и в руках оставлять больно! Он часто подходил к постели Тянь-бао и обиняками бранил его за бедность.
Сегодня вечером после того, как Сяо-ма ушел вторично, хозяин снова пришел к Тянь-бао.
— Старина Чжан, — начал он, — поскорее придумай что-нибудь! Я ведь не твой сын!
Тянь-бао молча выслушал этот очередной упрек. «Не зря говорят, что когда ешь чужое, то рот сужается, а когда пользуешься чужим — руки укорачиваются», — подумал Тянь-бао с горечью и ничего не ответил на слова хозяина.
— Старина Чжан, что же ты притворяешься глухонемым! — не отставал от него хозяин. — Я же ни к чему не принуждаю тебя. Но ты сам подумай: чувствуешь ты себя по-прежнему плохо, врача позвать не на что, Сяо-ма каждый день ходит побираться, и если бы не это, то вы бы голодали. То, что вы живете у меня и не платите, не так уж важно. Но если с тобой случится несчастье, то кому я передам твоих детей? Почтенный Чжан, прошу тебя подумать обо всем этом.
Слова хозяина затронули самое больное место Тянь-бао, он громко зарыдал и, вытянув свои худые руки, ухватился за руку хозяина.
— Ай-яй-яй! Какие у тебя холодные руки! — удивленно воскликнул хозяин и подумал про себя, что Тянь-бао умрет в ближайшее время.
— Хозяин Ли! Прошу тебя, успокойся! Даже если я умру, то все равно твои деньги не пропадут!
В это время с полной корзинкой вошел Сяо-ма. Уже совсем стемнело. Сяо-ма сегодня повезло: он собрал восемь медяков и целую корзинку овощей, на лице его играла улыбка. Увидев разгневанного хозяина и залитое слезами лицо отца, он догадался, что хозяин снова требовал уплаты долга. Широко раскрыв глаза, он крикнул хозяину:
— Там у вас собака стащила что-то на кухне!
Тот выбежал из комнаты, ругаясь на ходу. Сяо-ма рассмеялся, подхватил на руки Шунь-мэй и пошутил:
— Ты посмотри, сестренка, собаку еще и не ударили, а она уже убежала!
В ответ Шунь-мэй залилась громким смехом.
— Не смей больше этого делать! — строго сказал сыну Тянь-бао. — Нехорошо людей ругать, не наше это дело!
— Не сердись, папа, — подавив улыбку, сказал Сяо-ма. — Я исправлюсь.
Сяо-ма сварил принесенные овощи с мясом и стал кормить отца и сестру, сам на этот раз тоже немного поел. Чувствуя в овощах запах мяса, Тянь-бао сегодня съел несколько больше, чем обычно. Поистине «голодному и о́труби слаще меда, а сытому и мед в горло не лезет»!
— Почему же дядя Тянь-и не приедет проведать нас? — спросил Сяо-ма.
— Он работает на людей, — глубоко вздохнув, ответил Тянь-бао, — и люди им распоряжаются. Он не хозяин сам себе. Да если бы он и приехал, что бы от этого изменилось!
— Душегуб обещал купить маме гроб, как ты думаешь, купил он его? — снова задал вопрос Сяо-ма.
— Ему пообещать ничего не стоит! Только успевай слушать! Сынок, для того чтобы он выполнил свое обещание, и десять лет небольшой срок! Ты это хорошенько запомни! С ними ни в коем случае нельзя мириться!
Тянь-бао в глубине души понимал, что жить ему осталось недолго, но он не говорил этого детям, боясь напугать их. Ему сейчас было очень тяжело, особенно при мысли, что через несколько дней дети останутся одни. Когда ему становилось немного лучше, он подзывал их к себе и рассказывал им сказки о детях, оставшихся без родителей.