Свободные купцы Мадраса занимались только торговлей. Никто из них не помышлял о создании промышленных предприятий. Перри держался иной точки зрения. Он знал, как дешевы рабочие руки и сырье в этой стране. Не обращая внимания на насмешки коллег, он стал строить кожевенную фабрику в Мадрасе. И не ошибся. Фабрика в первый же год принесла высокую прибыль. Ост-Индская армия нуждалась в грубых солдатских ботинках. Потом компания Перри открыла мастерскую по производству чулок.
Когда стала очевидной выгодность плантационного хозяйства, Перри стал скупать плантации — сахарные, индиговые, кардамоновые. Через его руки проходили сотни тысяч рупий. Железный ларец был давно заменен более солидным вместилищем для денег. Но толстая конторская книга осталась. Как и в первые годы, он садился по вечерам и записывал туда свои расходы и доходы. Книга удерживала на своих страницах все: долю капитала партнеру, плату личному парикмахеру и паланкинщикам, расходы по ремонту пианино, жалованье садовнику, оплату счета за столовое вино, покупку пары башмаков младшему сыну.
Миссис Перри он выдавал деньги на домашние расходы и требовал каждый раз отчета. Он недовольно поднимал брови, когда жена выбивалась из установленного им бюджета. Ему и так дорого обходилась семья, и он не намерен был потакать расточительности. Каждый раз одно и то же. Деньги на то, деньги на другое. Когда лицо жены становилось несчастным, он понимал, что ей опять нужны деньги. Она ссылалась на то, что дети растут и им нужна новая одежда и ботинки. Сначала просящие глаза жены вызывали у него раздражение. Потом они стали ему ненавистны. Он не желал больше видеть ни ее, ни этих глаз. Дети не оправдали его надежд. Ни в одном из них он не чувствовал достойного преемника. Он вспомнил о старом каменном доме в Уэльсе. Весной 1807 года ост-индский фрегат принял на свой борт семью Перри. Томас в последний раз увидел несчастное лицо жены и ее руки, бессильно лежавшие на поручнях. Он никогда больше с ней не встретился. Перри регулярно посылал содержание семье. Никто не мог назвать его плохим отцом. Он высылал столько, сколько считал нужным. Женщина с просящими глазами была далеко, в Уэльсе, в мрачном доме его предков. Теперь его никто не беспокоил.
В 1810 году партнером Перри стал Дейр. Перри никогда об этом не жалел. У них было на двоих сто тысяч рупий капитала. К 1819 году капитал учетверили. К этому времени за ними прочно утвердилась слава богатых банкиров, кораблевладельцев и корабельных агентов. В Кочине им принадлежала корабельная верфь. В Мадрасе они держали семь доходных домов. Губернатор в Форту святого Георгия теперь считал за честь принимать у себя Перри. Индийские банкиры и ростовщики подобострастно ловили взгляд его светлых жестких глаз и преподносили ему дорогие подарки. В церкви он сидел на собственной скамье, и священник, перед тем как начать службу, почтительно раскланивался с ним. В муниципалитете при его появлении вставали уважаемые олдермены. В качестве почетного гостя он присутствовал на открытии миссионерских школ, сиротских приютов, богаделен. Каждый клуб желал видеть его своим членом. Его стали называть Перри Мадрасский. Прямой, в неизменно черном сюртуке, он гордо нес этот титул сквозь почтительный шепот и поклоны, сопровождавшие его появление. В 1824 году он отправился инспектировать свои индиговые мастерские, расположенные в Южном Аркоте. Там в это время свирепствовала холера. Перри слишком верил в свою звезду. На этот раз она его подвела. Холера не разбиралась в чинах и положении. Он умер в Порто-Ново и был похоронен в гудалурской церкви. На плите высекли надпись: «Здесь покоятся останки Томаса Перри Мадрасского, эсквайра, который умер в Порто Ново 14-го дня августа 1824 года в возрасте 56 лет».
Но на этом история Перри не закончилась. Наследники и потомки продолжили его дело. Давно была ликвидирована Ост-Индская компания, над миром прокатились две войны, индийский флаг взвился над Фортом святого Георгия. А компания Перри все росла, захватывая Джорджтаун, и постепенно выбиралась за границы Мадраса. Она строила новые предприятия во время первой мировой войны, наживалась на спекуляциях зерном в голодные годы второй мировой войны, прибрала к рукам обанкротившиеся английские фирмы после независимости.
— Как теперь идут дела? — спросила я одного из управляющих компании в Мадрасе.
— Не так уж плохо, — ответил он. — Правда, сейчас стало труднее. Приходится считаться с индийскими дельцами. Но работать можно. Еще пока можно, — уточнил управляющий.
Фабрики Перри разбросаны по всему штату. Фирма владеет банками, магазинами, механическими мастерскими, управляющими агентствами. Ее конторы занимаются сбытом товаров из Лондона, Парижа, Торонто, Амстердама, Сан-Франциско, Мельбурна, Сингапура. Пароходные агентства Перри обслуживают десять пароходных компаний. Авиаагентства фирмы имеются на важнейших международных авиалиниях: Эр Франс; Эйр Индиа Интернэшнл, линиях Британии, Скандинавии, Дании, Америки.
Отделения и филиалы фирмы находятся в десятках индийских городов. Среди них: Калькутта, Бомбей, Дели, Бангалур, Кочин, Утакаманд, Хайдарабад. Тысячи рабочих и служащих заняты в конторах и на фабриках компании Перри. Чистые прибыли фирмы исчисляются миллионами рупий. 1950 год принес ей 3 миллиона, затем идут цифры 4, 2 и снова 3. Часть этих денег навсегда уходит из страны. Перри продолжает свое дело.
В холле многоэтажного Дома Дейра, главного оффиса фирмы, висит портрет. Жесткий взгляд, тяжелый подбородок, тонкие губы. Белый шелковый галстук небрежно откинут на высокий воротник сюртука. Это Перри Мадрасский.
Знакомьтесь: Бинни
Мягкая ковровая дорожка заглушает шаги. Вдоль коридора тянутся белые двери с до блеска начищенными медными ручками. От двери к двери снуют клерки. На них отглаженные брюки, галстуки модных расцветок. Волосы аккуратно напомажены бриллиантином. На папках, которые они бережно несут из комнаты в комнату, эмблема фирмы. Каравелла, венчающая голубой диск земного шара. Эта каравелла плывет по последним рекламным страницам мадрасских газет, пересекает вывески модных магазинов, поблескивает золотыми парусами на тысячах штук тканей. Каравелла и голубой земной шар — символ английской компании Бинни.
По широкой лестнице я поднимаюсь на второй этаж. Вежливый клерк с безукоризненным пробором-ниточкой почтительно склоняет голову.
— Старший клерк мистер Унникришнан? Пожалуйста, вторая дверь направо. Вы первый раз в здании нашей фирмы? Не беспокойтесь, я вас сейчас проведу.
Он вводит меня в большую светлую комнату. Над потолком бесшумно вращаются фены. Легкий морской бриз шевелит бумаги, лежащие на письменном столе. Из-за стола поднимается мистер Унникришнан, старший клерк. Улыбка гостеприимного хозяина приклеена к лицу. Однако глаза смотрят настороженно и выжидающе.
— Чем могу быть полезен?
Я объясняю.
— Бэкингемская и Карнатикская фабрики? Значит, вы ими интересуетесь? Ну что же, садитесь, поговорим. Вы знаете, это крупнейшие текстильные фабрики Индии, гордость нашей фирмы. Мы выпускаем 90 миллионов ярдов тканей в год. Ах, вы не об этом? Посмотреть? Фабрики хотите посмотреть? Простите, а из какой вы страны? Из Штатов?
— Нет, из Советского Союза.
На какую-то долю секунды глаза старшего клерка становятся задумчивыми.
— Ну да, конечно, — спохватывается он, — конечно, вам будет интересно. Мы постараемся это устроить. Нас недавно посетил герцог Эдинбургский.
Мистер Унникришнан нажимает кнопку звонка. Появляется тот же клерк с пробором-ниточкой.
— Пожалуйста, принесите мадам наш буклет.
Я перелистываю глянцевые страницы буклета и рассматриваю цветные фотографии.
— Вот, — подсказывает мне мистер Унникришнан, — его королевское высочество герцог.
Я вижу эскорт автомобилей, двигающихся между заводскими корпусами. Дорога пустынна, и только полицейские в красно-синих тюрбанах вытянулись у стен. Вот мистер Хантер, председатель компании, пожимает высочайшую руку. Этой чести удостаивается мистер Лоу, директор компании. Потом все трое сняты на фоне низкой спортивной машины с королевским штандартом. Я вижу Филиппа Эдинбургского около начищенных станков, рядом с белоснежными кипами хлопка, рассматривающего штуки готовой ткани. Он окружен элегантно одетыми джентльменами и их женами, ловящими каждый взгляд его королевского высочества. И наконец, прощальный взмах владетельной британской руки.