Мощные краны медленно опускают стальные щупальца в люки стоящих на рейде судов, и над головами работающих плывут ящики, тюки, мешки. Погрузку прибывших товаров в железнодорожные вагоны производят вручную. Изможденные и дочерна обожженные солнцем грузчики таскают на худых спинах тяжелые тюки. Тут же у вагонов часть товаров укладывается на обычные телеги, запряженные парой буйволов. Нередко в такую телегу вместо буйволов впрягаются два кули. Третий помогает им, толкая телегу сзади. Такие упряжки все время тащатся по дорогам от порта и к порту. Человеческий труд очень дешев. Портовики за изнурительный рабочий день получают одну-две рупии. Но не всегда кули могут найти даже такую работу.
Мадрас начинался с небольшого кусочка океана, забранного теперь в молы и причалы, обвитого стальными рельсами дорог. Порт долгое время был сердцем колониального города, его экономическим хозяином.
Гавань в Мадрасе — сооружение искусственное. Еще пятьдесят лет назад корабли бросали якорь в открытом море, а грузы и людей свозили на берег на шлюпках. Океанские валы затрудняли работу порта, и в 1868 году была сделана попытка создать гавань. Однако она потерпела неудачу: бурный океан смыл строившуюся стену. Только в начале нашего столетия была сооружена огромная гавань, массивные стены которой надежно защищали причалы от океанских волн. Акватория мадрасской гавани составляет 200 акров, а уровень воды колеблется между 34 и 37 футами.
Прошло время Ост-Индской компании и парусных фрегатов, остались в прошлом английские вице-короли и караваны судов, груженные индийским сырьем. У причалов порта не разгружают тюки с английским ситцем и обувью. Мадрас теперь принимает иные товары: железо, сталь, машины, уголь, химические удобрения. День и ночь к порту идут железнодорожные составы с готовыми изделиями, рудой, табаком, земляными орехами, кожами. Грузооборот порта растет с каждым годом. Сейчас он принимает и отправляет около 3 миллионов тонн различных товаров. Его конторы обслуживают ежегодно около 60 тысяч пассажирских рейсов.
В ноябре 1964 года из ворот форта выехала вереница машин и направилась к гавани. На передней машине, сопровождаемой мотоциклистами, развевался флажок премьер-министра Индии. Лал Бахадур Шастри приехал на церемонию открытия нового дока в мадрасской гавани. Док назвали именем Джавахарлала Неру — Джавахар-док. На его сооружение было затрачено 60 миллионов рупий. И вот наступил день, когда док начал действовать. За последнее десятилетие в мадрасском порту велись большие работы по его модернизации. Вступают в строй новые доки, причалы, растут здания складов, появляются новые механические мастерские. Многоэтажное здание пассажирского вокзала украсило в 1961 году портовые сооружения. Увеличивается число кранов, производящих погрузку и разгрузку. Территория порта растет, захватывая все новые участки океанского побережья. Строительные работы иногда прекращаются только во время циклонов.
Циклоны приходят, когда отступает муссон. Обычно это случается в ноябре — декабре. Тогда бушуют ураганы над побережьем и клокочет штормовой океан.
19 ноября 1964 года Мадрас был объявлен в опасности. Над ним нависли тяжелые черно-свинцовые тучи. Температура упала до +19 градусов по Цельсию. Редкие прохожие, зябко кутаясь в легкие плащи, спешили где-нибудь укрыться. Через каждые 5 —10 минут на затаившийся в напряженном ожидании город низвергались холодные потоки ливня. Регулярные рейсы самолетов были отменены. На мачтах в гавани развевались флаги — «большая опасность». Колледжи и школы прекратили занятия. В 2 часа 30 минут дня закрыли государственные учреждения. Служащим дали возможность добраться домой до наступления циклона. В 4 часа радио сообщило, что циклон находится в 40 километрах от Мадраса и продолжает двигаться на город. «Укрывайтесь в домах до наступления темноты», — несколько раз повторил диктор.
Конечно, тем, кто видит циклон каждый год, может быть, и целесообразно укрыться в домах. А вот тем, для кого это было впервые, сидеть дома явно противопоказано. Я надела плащ и, преодолев поток, бушевавший у моего порога, вышла на улицу. Тихая и малонаселенная Колледж Роуд напоминала быстро несущуюся горную реку с порогами и водоворотами. Мой прорезиненный плащ моментально намок, и сквозь его швы внутрь беспрепятственно проникали холодные струи дождевой воды.
По безлюдным и залитым улицам города шли редкие автобусы, поднимая целые фонтаны брызг. За автобусами тянулись султаны водяной пыли. Ветер безжалостно трепал зеленые кроны кокосовых пальм, и они со стоном гнулись к земле. Временами вдруг неожиданно наступало затишье и дождь прекращался. Но эта тишина таила в себе что-то зловещее. Потом снова ураганный порыв ветра сотрясал город. Идти было трудно. Ветер забивал дыхание, и пробиваться сквозь его плотную невидимую стену становилось все тяжелее. Уже стемнело, когда я добралась до берега океана. Я не узнала так хорошо знакомого мне места. Там, где между набережной и кромкой воды была широкая полоса песка, теперь кипела и клокотала пена. По океану один за другим катили огромные валы. Казалось, океан встал на дыбы и рвется на город. Временами в ревущий грохот волн, шум ливня и завывание ветра врывалось неистовое и ритмичное кваканье тысяч лягушек. Создавалось впечатление, что над городом работает гигантская наковальня.
В минуту очередного затишья я услышала тонкий плач. У парапета, держа за руки двух малышей, стояла женщина. Намокшее сари плотно облегало ее худое тело, волосы в беспорядке рассыпались по плечам. Женщина в отчаянии прижимала к себе небольшой узелок, с которого капала вода. Все трое стучали зубами от холода и сырости. С трудом удерживаясь на ногах, я подошла к женщине.
— Амма, откуда ты?
— Оттуда, — она безнадежно махнула рукой в сторону океана.
Я вспомнила, что на берегу стояла деревушка рыбаков. Около тридцати легких хижин, крытых пальмовыми листьями. Теперь там бушевали волны. Несколько десятков вымокших и иззябших людей толпились у набережной. Жалкая груда домашнего скарба лежала на тротуаре. А в шипящих водоворотах крутились пальмовые листья, доски, алюминиевая кастрюля, тряпье и жалобно мяукающий котенок. Это было все, что осталось от деревушки. Седой сгорбленный старик на ревматических тонких ногах, вперив неподвижный взгляд в темноту, безостановочно повторял:
— Все взял океан. И дома, и сети, и катамараны.
И снова:
— Все взял океан…
В Майлапуре, там, где сотни хижин теснились по берегам вонючего городского канала, я увидела кричащих и плачущих людей. Стоя по колено в воде, они пытались выловить из бушевавшего канала остатки своего имущества. Призыв Мадрасского радио — «Укрывайтесь в домах до наступления темноты» — явно к ним не относился. Домов больше не было. Их снес ураган.
На площади перед Майлапурским храмом в беспорядке лежали вырванные с корнем деревья. Их поломанные ветви, подхваченные ветром, исчезали в темноте.
Около девяти вечера в городе погас свет. Сквозь рев разбушевавшейся стихии я услышала слабые удары колокола. Ему ответил второй. Потом третий. Звонили в церквах и храмах. Металлические языки колоколов, казалось, говорили: «Не за-блу-дись. Не про-па-ди. Не за-блу-дись. Не про-па-ди». Этот тревожный — звон как вестник бедствия наполнял погруженный в ураганную тьму город.
К рассвету буря стала утихать. Однако затопленный, измученный бессонной ночью Мадрас был еще во власти циклона. День принес неутешительные новости. Десятки людей погибли под развалинами рухнувших домов. В районах Джорджтаун, Кодамбаккам, Венкатесапурам, Пудупаккам снесены тысячи хижин. 30 тысяч горожан остались без крова. Госпитали переполнены ранеными. Расписание поездов нарушено.
Позже пришли сообщения о трагедии Рамешварама и Памбана.
В декабре жителей острова Рамешварам и побережья не успели предупредить по радио о надвигающемся циклоне. Он застал их врасплох. В течение нескольких дней пострадавший район был отрезан от внешнего мира. Сильный шторм мешал спасательным судам подойти к острову, а железнодорожная линия и Памбанский мост были разрушены. Единственным средством сообщения оказались самолеты военной авиации. Преодолевая неблагоприятные метеорологические условия, они появились над Рамешварамом и сбросили пакеты с едой, теплую одежду и баллоны с питьевой водой. Потом самолеты доставили к месту катастрофы главного министра штата Мадрас Бхактаватсалама и председателя партии Национальный конгресс Камараджа. В этот же день измученный тяжелым полетом Камарадж прямо на Мадрасском аэродроме рассказал корреспондентам о том, что он видел. В Дханушкоди все строения разрушены, от некоторых домов остались только стены. Камарадж не смог заметить с самолета следов железнодорожной станции. Он наблюдал, как сотни людей по колено в воде брели из Дханушкоди к Рамешварам Роуд. Заслышав шум самолета, они протягивали руки и просили еды.